Твари пронзительно закричали, распахнули перепончатые крылья и ринулись в атаку. Я на полном автомате совершил какие-то пассы руками и швырнул в нечисть огненные шары. Один из фаерболов угодил в близко подлетевшее ко мне чудище. С треском вспыхнула шерсть, запахло палёным мясом, а монстра, с обожжённым боком и пробитым крылом, отшвырнуло далеко в сторону.
Ещё одна острозубая пасть мелькнула в сантиметре передо мной, в лицо омерзительно пахнуло тухлятиной. Я увернулся и тут же послал сгусток энергии в змееподобное тело с короткими лапами, драконьей головой и пронизанными ниточками сосудов кожистыми крыльями. Горгулья вспыхнула, с дымным следом спикировала на пол и догорала там, корчась и пронзительно вопя, пока не сдохла.
Жонглируя огненными шарами, сбивая напирающих отовсюду тварей, я попытался сорвать браслет, но тут раздался женский крик. Что-то сильно встряхнуло меня, правая щека вспыхнула, как от пощёчины, потом ещё одна мощная встряска, и я снова очутился в стучащей колёсами вагонетке.
Перед глазами всё расплывалось, в ушах звучал растянутый голос, словно кто-то проигрывал запись на низкой скорости воспроизведения. Передо мной нависло цветное пятно, вот от него отделилось пятнышко поменьше, раздался сухой треск, и лицо обожгла звонкая оплеуха. Зрение и слух сразу вернулись. Я увидел Марику, она трясла меня за грудки, громко крича:
— Максим! Максим! Да очнись ты!
«Какой Максим? Почему? Меня зовут Саня. Саня Грач».
Она отвесила очередного леща, да такого, что у меня искры сыпанули из глаз, а мозги мгновенно прочистились. Я сразу вспомнил, где нахожусь, и почему она зовёт меня чужим именем.
Марика снова замахнулась, но я перехватил её руку:
— Хватит! Ты мне так челюсть свернёшь. Что случилось?
— Сам посмотри!
Я вытянул шею и от души помянул строителей тоннеля со всеми их родственниками: через двести метров рельсы упирались в завал из камней, скреплённый сколоченными крест-накрест досками.
Памятуя, как я отбивался от монстров в таинственном замке, я вытянул вперёд левую руку, сделал несколько магических пассов, громко выкрикнул пришедшее на ум заклинание и… ничего не произошло. Из ладони не вырвались огненные шары, не полетели к груде камней, шипя и разбрызгивая искры. Я потряс рукой, будто встряхивал градусник, попробовал ещё раз — бесполезно. Видимо, сверхспособности проявлялись только в мире полутеней и загадочных символов на стенах.
— О-о, да я, похоже, сильно тебя приложила, — сказала Марика и поцокала языком.
Я посмотрел на неё. Она сидела на дне грузового корыта, крепко вцепившись руками в края ржавых бортов. Пол в тоннеле не отличался особой ровностью, отчего вагонетка покачивалась на ходу. Встречный ветер трепал волосы девушки, всё это делало её похожей на отчаянного безумца, решившего пересечь океан в ванной.
— Тебе весла для полного счастья не хватает, — сказал я, громко хохотнув.
— Какого весла?! Совсем спятил?! Да сделай уже что-нибудь!
— Весло! — заорал я, как полоумный, хлопнув себя по лбу. — Чего я сразу не сообразил?!
Я схватил со дна лопату, перегнулся через борт и сильно заскрежетал ею по бетону, рассыпая фонтаны искр. Я старался, как мог, но вагонетка и не думала сбавлять ход.
До преграды оставалось совсем немного; я надавил на лопату изо всех сил, скрежет усилился, искр стало ещё больше. Кажется, скорость немного упала, но продолжить эксперимент не удалось: черенок с треском переломился, а я чуть не вылетел за борт. Спасибо Марике: она кошкой прыгнула на мои ноги и не дала мне сделать кульбит. Правда, я больно стукнулся о борт коленкой, но это сущие пустяки по сравнению с разбитой вдребезги головой и переломанными костями.
Отбросив бесполезную палку, я схватил со дна динамит и тут же швырнул обратно: слишком поздно. Завал уже близко, раньше надо было бомбы кидать, а не дурью маяться. Нас может взрывом покалечить: даже если я до предела оборву запальный шнур, всё равно времени не хватит.
— Прыгай! — заорал я, схватив Марику за плечо.
— Не могу! Боюсь! — закричала она, вцепившись в меня мёртвой хваткой.
— Прыгай! Разобьёмся же!
Я попытался приподнять её, но она будто приросла к вагонетке.
— Не-е-т! Не буду-у-у!
— Ну и чёрт с тобой, дура!
Мы повалились на дно вагончика, я крепко обнял девушку, прижал её спиной к себе и постарался сгруппироваться. Я только зажмурился в ожидании удара, как вагонетка с грохотом влетела в затор. Нас швырнуло вперёд, больно приложило о ящик и железную стенку, потом отбросило назад и сильно шмякнуло о днище.
Сверху с грохотом посыпались камни. Вагонетка задрожала, отзываясь глухим звоном на каждый удар.
Досталось и мне: пара увесистых булыжников отсушила ногу, ещё один припал по локтю. Руку словно током шибануло, острая боль пронзила предплечье, пальцы сразу онемели. Я не то что не мог ими пошевелить, я их просто не чувствовал.
— Ты как? — спросил я, когда затих последний раскат камнепадного грома, а вращавшееся до этого колесо, издав прощальный скрип, остановилось.
Марика пошевелилась.
— Нормально. Пусти, ты мне волосы прижал.
— Ах да, конечно, извини.
Я приподнял руку, Марика дёрнула головой, высвобождая волосы, потом осторожно села. Треугольный кузов покачнулся. Опиравшаяся на его стенку пирамида потеряла равновесие, булыжники со стуком раскатились по бетону и замерли шарами на бильярдном столе.
— Вставай, приехали! — Марика выпрыгнула из вагонетки, несколько раз присела, разминая ноги.
Я тоже выбрался из ржавого корыта и громко присвистнул: задние колёса шахтёрского вагончика висели в воздухе, а сам он держался в пробоине на честном слове. Спустя секунду раздался скрежет, и вагонетка с грохотом встала на рельсы, а камни обрушились лавиной на дно и бетонный пол.
— Нам очень повезло, милая, мы чудом остались живы, — сказал я, когда затихло эхо обвала, и потянулся к Марике за поцелуем, но вместо этого нарвался на звонкую оплеуху. — За что?!
— За то, что чуть не угробил! Ещё бы больше клоуна изображал!
— Много ты понимаешь, — буркнул я, потирая горевшую щёку и едва увернулся от новой затрещины. — Ну всё, всё, успокойся. Хватит, всё позади.
Я прижал Марику к себе и гладил по волосам, пока она плакала. Наконец её плечи перестали вздрагивать, она ещё раз шмыгнула носом и провела тонкими пальчиками под намокшими ресницами.
— Всё? — я приподнял её лицо за подбородок. Она молча кивнула, сжав губы в тонкую полоску. — Больше драться не будешь?
Марика помотала головой, а потом несколько раз стукнула меня по груди:
— Ну почему, почему, почему?
— Что почему? — обхватив её кулачки ладонями, я прижал их к сердцу и заглянул в глаза.
— Почему ты не такой, как все? Ты другой, я чувствую это. Ты не так говоришь, не так ведёшь себя, ты даже думаешь по-иному. Ты как будто пришёл сюда из другого мира.
Я прижал палец к её губам.
— Тщ-щ! Тихо! Даже у стен есть уши. Это и в самом деле так заметно?
Она кивнула.
— Давай присядем, я всё тебе расскажу.
Я оглянулся в поисках удобного места для посиделок. Прочная рама наполовину засыпанной вагонетки подходила лучше всего. От крепления кузова до сцепного крюка шла широкая площадка из наваренного поверх толстых швеллеров листа металла. Её-то мы и приспособили под сиденье, всё одно лучше, чем на ногах стоять.
— Ну, рассказывай. — Марика опёрлась локтями на колени, обхватила лицо ладошками и стала похожа на маленькую девочку в ожидании сказки на ночь.
— Да рассказывать особо и нечего. Я из будущего.
Марика скорчила недовольную рожицу:
— Максим, я не дурочка и тоже читала «Машину времени» Уэллса. Если ты хотел произвести на меня впечатление, то ты ошибаешься…
— Я не обманываю тебя и на самом деле прибыл из будущего. Из двадцать первого века.