Немного правее их ещё один, постарше. На вид около тридцати, усы будто гуталином намазаны, острые кончики вверх загибаются, и лицо такое знакомое. Стопудово я его видел, а где, вспомнить не могу. Хотя ерунда всё это. Я на свет спустя полвека после этой встречи появился, так что нигде мы с ним встретиться не могли.
Марика не разумела по-русски, но видя, что я сделал, тоже подняла руки над головой.
— Шихов, обыщи его! — сказал усатый, и я понял, откуда его знаю. Да это же Петрович! Только у нашего кашевара нос немного на утиный клюв похож, а у этого шибко пористый и больше на картошку смахивает. Зато голос — один в один, даже интонации те же. Неужели меня судьба с его отцом свела?
В голове мгновенно возник план действий. Рязанский парень ещё только двинулся ко мне, а я уже заговорил, с трудом шевеля замёрзшими губами:
— Синцов Пётр Евграфович, вы предельно пунктуальны.
— Товарищ старшина?! — Шихов замер в нерешительности, оглянулся на командира, не зная, что делать.
Грузин удивлённо хлопал глазами, а Марика, не понимая ни бельмеса, как сова, вертела головой, переводя взгляд с меня на солдат. Я продолжил прежнюю тактику, заметив, что пробный шар угодил в лузу:
— Старшина Синцов с бойцами, всё, как в шифровке. Ну что ж, старшина, веди нас в штаб. У меня для твоего начальства есть важная и совершенно секретная информация.
Пётр Евграфович оказался парень не промах, такого просто так на понт не возьмёшь, сам кого хошь облапошит. Я только дёрнулся, а он положил диск ППШ на ладонь, и вот уже ствол в кожухе с овальными оконцами смотрит мне прямо в грудь.
— Старшина Синцов! — сказал я сквозь зубы. Не от злости, нет, просто скулы свело от холода. — Я полковник советской разведки Исаев. Вот здесь, — я показал пальцем на голову, — находятся важнейшие сведения о планах командующего 6-й армией Паулюса. Без них генералу Чуйкову, возможно, не удастся удержать Сталинград. Вы можете обыскать меня, но ничего не найдёте. Можете пристрелить на месте, как вражеского шпиона, но тогда вы поможете немцам одержать победу на стратегическом рубеже. Решайте, старшина, выбор за вами.
Пётр Евграфович всё это время держал меня на мушке, но автоматный ствол слегка дрогнул, когда я упомянул командующего обороной Сталинграда.
— Шихов, обыщи пленников, — приказал Синцов. Правда, последнее слово он произнёс с каким-то сомнением что ли. Словно уже не был твёрдо уверен в том, кто перед ним стоит.
Парень даже сделать шаг не успел, как я продолжил гнуть свою линию:
— Старшина, ты зря теряешь время и своим упорством рискуешь провалить важнейшую операцию. Если это случится, я лично прослежу, чтобы тобой заинтересовались товарищи из определённых органов. Аббревиатура НКВД тебе о чём-нибудь говорит?
— Допустим, вы говорите правду, — Синцов опустил автомат, но держал его так, чтобы в любую секунду пустить в ход. Глядя на него, солдаты тоже убрали оружие. — И вы на самом деле полковник. Но тогда почему мне никто не сказал о встрече? Почему майор не озвучил это в приказе? Я мог бы пристрелить вас, и тогда ценная информация, которая, как вы говорите у вас в голове, умерла бы вместе с вами.
— Послушай, старшина, давай я отвечу на все твои вопросы в каком-нибудь доме, а? Видишь, девушка замёрзла, да и мне бы согреться не мешало.
Марика в самом деле выглядела не лучшим образом: нос красный, щёки бледные. Я опасался, как бы она не получила обморожение. О себе лучше промолчу: печка в животе потухла так же неожиданно, как и разожглась; последние крупицы тепла покидали коченеющее тело, и я держался из последних сил.
— Всего несколько минут, старшина. Ну, что тебе стоит?
Синцов на секунду задумался.
— Ладно, давайте зайдём в дом.
Я выдохнул с чувством огромного облегчения. Отдых и обжигающий губы кипяток — вот и всё, что нам сейчас было нужно.
— Но перед этим я вынужден вас обыскать. Обоих, — с нажимом сказал старшина.
— А чёрт с тобой, обыскивай, — кивнул я и улыбнулся, хотя вряд ли так можно назвать жалкую попытку растянуть застывшие губы. — Всё равно ничего не найдёшь.
По знаку Синцова красноармеец Шихов обыскал сначала меня. Потом, покраснев до ушей, приблизился к Марике. Та хоть и порядком замёрзла, сразу встрепенулась, когда безусый юнец протянул руки к её куртке.
— Тылько доткноньть до мни, смарки, одразу траскну! — сказала она по-польски.
Разведчик покраснел ещё сильнее, опустил руки и оглянулся, словно ища поддержки у товарища — грузин во все глаза таращился на Марику, разве что языком не цокал от восхищения — и командира.
— Смелее, — подбодрил я его, а сам на немецком попросил спутницу умерить девичью гордость и позволить солдату выполнить приказ.
Старшина сделал стойку, едва услышал вражескую речь, но я сразу продублировал сообщение по-русски.
Красный как рак Шихов торопливо обыскивал девушку, едва дотрагиваясь до куртки. Ножа не нашёл. Он, видно, выпал из кармана ещё там у реки. Марика терпела его прикосновения, но лишь до тех пор, пока дело не дошло до штанов. Она так сильно толкнула красноармейца, что тот хлопнулся задом в сугроб под дружный хохот старшины и второго солдата.
Шихов вскочил на ноги, сдёрнул автомат со спины, навёл на девушку.
— Отставить! — громовым голосом рявкнул Синцов, мгновенно перестав смеяться.
— Товарищ старшина, а чего она дерётся, — обиженно протянул рязанец, вешая ППШ на плечо.
— Понравился ты ей, Ваня, — с кавказским акцентом сказал боец с орлиным носом. — Тебя девушка на свидание пригласила, а ты не понял. Обижаться начал, нехорошо, э!
— Помолчи, Резо. Неизвестно, как бы ты отреагировал, свалившись в сугроб, — повернулся к нему Синцов.
Грузин широко улыбнулся:
— Я бы, таварищ старшина, обрадовался. Упасть в снег от руки такой девушка — счастье! У нас в Грузии…
— Хватит, Резо, слышали мы про твою Грузию. Там и горы высокие и реки быстрые, и невесты одна другой краше.
— Правильно гаварите, таварищ старшина! Приезжайте ко мне домой после войны, мама вам такие хачапури сделает, пальчики оближешь! М-мм! — он даже причмокнул от удовольствия.
— Хорошо, Резо, приеду, надо только дожить до победы.
— Доживём, таварищ старшина, ещё как доживём! — воскликнул грузин, взмахнув рукой. — И ты, Ваня, приезжай, и вы, таварищ полковник, — только форму эту проклятую снимите! — и девушка ваша пусть приезжает. Мама всем будет рада…
— Всё, всё, Резо, угомонись. И ваши и наши — все приедем, — сказал старшина, подзывая к себе Шихова. — Ну, Ваня, что нашёл?
— Кроме этого, ничего, — ответил разведчик, протягивая командиру моё удостоверение.
— Так, так, — протянул старшина, разглядывая подмокший прямоугольник из серого картона с тремя строчками печатных букв и фашистским орлом с зажатой в когтях свастикой внутри венка. — Что это?
— Удостоверение на имя штандартенфюрера СС Отто Ульриха фон Валленштайна, — сказал я. — А что ты ожидал увидеть, старшина? Красные «корочки» со звездой? Давай уже веди нас в дом, пока девчушку совсем не заморозил.
Синцов махнул рукой. Всё ещё красный Шихов пошёл впереди к ближайшему дому, из трубы которого валил дым. За ним, ступая след в след, двинулись я и Марика. Гоношвилли и старшина замыкали колонну.
Хозяйка — седая бабулька с пуховым платком на голове, в валенках на босу ногу, старой домотканой юбке серого цвета и меховой жилетке поверх белой холщовой рубахи встретила нас с веником у порога. Она увидела гостей в окно и заранее приготовила метёлку, чтобы мы смахнули снег в сенцах.
Красноармейцы сняли снегоступы, поставили их в угол, потом поочерёдно обмели одежду и обувь, причём Резо ещё и за Марикой поухаживал: смахнул с неё снег.
А я почистить шинель не смог, поскольку последние силы оставили меня. Так и осел кулем на дощатый настил пола и только благодаря Ване — тот успел подхватить меня, когда я падал — избежал удара головой о бревенчатую стену сруба.