Её спич подтолкнул к решению. Глеб попросил уединения и отошёл к окну, доставая мобильный телефон.
— Юрий Марьянович! Я встретился с Лозановой. Собираю информацию, так точно. Она — в курсе наших методов. Да, но не только из-за утечек информации, сделала выводы из открытых источников. Предлагаю её участие в спецкомандировке.
Конечно, Осокин сам не вправе принять такое решение, требуются муторные согласования. Судя по остальному персоналу Третьяковки, музей никак не приравнен к ракетной базе, и при приёме на работу ФСБ не просвечивает кандидатов рентгеном. Поэтому Лозанову проверят на вшивость. Вдруг выходила на Болотную площадь или постила гадости в соцсетях?
Но она производит впечатление закоренелого ботаника. Вряд ли куда-то вляпалась. А без неё будет очень трудно ввинтиться в ряды тружеников музея.
Глава 18
Очередной прыжок в прошлое происходил многолюдно. Около двух коек с темпонавтами, кроме научного персонала, застыли шестеро мужчин, отряд темпонавтов нового набора. Как несложно догадаться, трое россиян и трое белорусов. Экстремалы, спецназ и историки. Все — со знаниями иностранных языков, география охвата «Веспасия» готовилась к расширению.
— Для нас всё начнётся и закончится в один миг, — повторил Алесь давно известное. — Глеб и Ольга закроют глаза и тут же откроют, для них прошли недели и даже месяцы.
— А если не откроем, можно сразу хоронить, — оптимистически добавил самый опытный ходок в прошлое. — Значит, погибли или просто навечно застряли в минувшем. Второй вариант — не самый страшный. Жить там можно, если помнить, за какие вольности карает Мироздание.
— Для нас главное — выполнение приказа, — отчеканил россиянин Зураб, откликавшийся также на позывной «Беркут».
Откровенно говоря, с ним идти на задание Глебу совершенно не улыбалось. Во-первых, фанатик. Во-вторых, изувечен ещё сильнее, чем Генрих. Значит, больше мотивации сохранить себя в помолодевшем и здоровом теле. Налицо конфликт между чувством долга и открывающимися возможностями. Первый кандидат на «не открыть глаза».
— Не забывайте. У израильских искусствоведов бытует мнение: у Малевича среди польских предков затесались евреи. Поскольку Израиль располагает теми же возможностями, что и мы, не исключаю, что картины подменены их агентом, — предупредил Осокин, а Конрад сделал вид, что не расслышал. Совершенно не патриот Израиля, он вдруг впадал в национальную солидарность, когда слышал, что гой говорит плохое о еврее.
— Ольга, готовы переиграть МОССАД? Если да, Алесь, жми кнопку.
Глеб опустил веки и тотчас ощутил себя на сырой земле, согреваемый приятным теплом женского тела. Быстро выбрался из ямы и помог напарнице.
До отправки уже примерно знал, какую внешность ей утвердили, сейчас рассматривал, не скрывая интереса.
Рыхлая пышка превратилась в миниатюрную худую брюнетку, вполне симпатичную, но не более того, чтоб не вызывать животной ревности у сотрудниц Третьяковки. Зябко поёжилась — сентябрь выдался сравнительно тёплый, зато на одежде, как водится, сэкономили.
— Не смотри туда.
Глеб загородил собой ямы, оставшиеся с прошлых путешествий. Там — мёртвые тела, едва припорошённые землёй. Их с Генрихом от полоцкого турне, его собственное — совсем разложившееся после поисков Креста Ефросиньи Полоцкой сотню лет назад и несколько более позднее, с американским паспортом под истлевшей подкладкой пиджака. Там же остались и сэкономленные доллары, их возможно переправить в США и обменять на современные… Но Осокин их изъял. Появление старых американских купюр у отставного российского майора вызвало бы вопросы.
— Там… ты?
— В трёх экземплярах. Надеюсь, в нашей ямке окажется мой четвёртый и последний труп. Хватит.
— Да, к этому не сразу приспособишься. Как я тебе?
Она покрутилась перед напарником.
— Худенькая, стройная. Чуть моложе. Я к тебе к другой привык, — дипломатично выкрутился Глеб. — Пошли скорее, пока не околели.
Он выбрал себе привычный облик худощавого жилистого крепыша лет тридцати, только черты лица другие, несколько монголоидные.
В лесу под Гродно смарт ловил спутники и GPS, и ГЛОНАСС. Симки, естественно, у путешественников не было, только паспорта, деньги, пара 100-граммовых золотых пластинок с белорусскими банковскими оттисками. Всё остальное предстояло докупить.