Я чуть не сорвался. Но сумел медленно просчитать в уме до десяти. Риза открыл рот, собираясь что-то сказать, но я перебил его:
— А что, по-твоему, я должен спокойно смотреть, как люди умирают, переживать вместе с ними их смерти, чувствуя все, что чувствуют они, — а потом приходить домой и спокойно спрашивать, что сегодня на ужин? — мой голос упал до шепота. — Что бы ты обо мне подумала, если бы мне не было от этого больно?
— Прости…
— Нет. Мне жаль, что ты потеряла ребенка. Но ребенок — это не ты сама. А мы все переживаем вместе, и более или менее принимаем это все в себя, и становимся тем, чем мы становимся.
— Джулиан, — произнес Риза натянутым тоном. — Может быть, лучше поговорить об этом как-нибудь позже?
— Хорошая мысль, — подхватила Амелия, поднимаясь со стула. — Мне все равно пора домой.
Она подала знак официанту, и тот принес ее пальто и сумочку.
— Заказать тебе такси?
— Не нужно, — ровным голосом отозвалась она. — Уже конец месяца, — а значит, Амелия вполне могла потратить остаток положенных кредиток на поездку в такси.
У других уже не осталось свободных кредиток, так что я заказал несчетное количество вина и пива и напился гораздо сильнее тех, кого угощал. Риза тоже порядком назюзюкался, и его машина не позволила ему водить. Так что мы вместе с ним и моими двумя «бутсами»-тел охранителями пошли пешком.
Я расстался с Ризой, отпустил телохранителей у ворот университетского городка и один прошел еще пару километров до дома Амелии. Накрапывал противный мелкий дождь. Никаких репортеров я не заметил.
Было уже почти два часа ночи. Свет нигде не горел. Я прошел к Амелии через заднюю дверь и только тогда подумал, что сперва следовало бы позвонить. Вдруг она не одна?
Я пробрался на кухню и добыл из холодильника сыр и виноградный сок. Амелия услышала, что на кухне кто-то есть, и вышла, протирая глаза.
— Никаких репортеров? — спросил я.
— Ага, прячутся под кроватью.
Она встала у меня за спиной и положила руки мне на плечи.
— Ну, как, поможем им подобрать материал для заметок? — я повернулся на стуле и спрятал лицо между ее грудей. У Амелии была теплая кожа, от нее пахло сном.
— Извини, что я так поздно.
— Ты слишком многое пережил. Пойдем, — я позволил ей увлечь меня в спальню. Она раздела меня, словно малого ребенка. Я все еще был немного пьян, но Амелия с завидным терпением сумела обойти этот вопрос и многое другое тоже.
Я заснул, словно отключился, и проснулся, когда в доме уже никого не было. Амелия оставила записку на микроволновке — что у нее весь день строго расписан, начиная с восьми сорока пяти, и она надеется увидеть меня на общем собрании в обед. Сейчас было около десяти утра.
Ох, это субботнее собрание! Наука никогда не спит. Я откопал кое-какую чистую одежду в «моем» отделении шкафа и быстро вымылся под душем.
За день до того, как снова отправиться в Портобелло, у меня была назначена встреча в «Совете по Распределению Предметов Роскоши», в Далласе. Эти люди разбираются с нестандартными заказами на продукцию нанофоров. Я сел на монорельс «Треугольник», экспресс помчал меня к Далласу. Мимо промелькнул Форт-Уэрт — я никогда там не бывал.
До Далласа я доехал за полчаса, а потом еще битый час колесил по запруженным машинами городским улицам, добираясь до самого «Совета по Распределению Предметов Роскоши», который занимал огромную площадь за пределами города. У них было шестнадцать нанофоров, и по всей территории предприятия стояли сотни цистерн, вагонов, контейнеров, нагруженных всевозможными расходными материалами. Эти ресурсы доставлялись сюда из самых разных мест. Сейчас мне некогда было прогуливаться по окрестностям и глазеть на это многообразие, но год назад я приезжал сюда на экскурсию с Ризой и его приятелем. Тогда-то мне и пришла в голову мысль заказать для Амелии что-нибудь особенное. Мы не отмечали дней рождения или каких-нибудь религиозных праздников, но на следующей неделе была вторая годовщина того дня, когда мы с Амелией стали близки. Я, конечно, не вел дневника, но легко вычислил эту дату по записям в служебном журнале — на следующий день мы оба прогуляли собрание факультета.
Оценщик, который рассматривал мой заказ, оказался пятидесятилетним человеком угрюмого вида. Он с неизменно печальным выражением лица прочитал бланк моего запроса.
— Вы ведь хотите приобрести это украшение не для себя? Это наверняка для какой-то женщины, вашей любимой женщины, да?
— Да, конечно.
— Мне нужно знать ее имя. Я замялся.
— Она, собственно, мне не…
— Ваши отношения меня не касаются. Мне нужно только знать, кому предназначается это изделие, кто будет им владеть — если я разрешу его произвести.
Меня не очень радовала перспектива официально запротоколировать где-нибудь наши отношения с Амелией. Но все равно любой, кто войдет со мной в полный контакт при подключении, и так об этом узнает — значит, это останется такой же тайной, как любая другая тайна моей жизни.
— Это для Амелии Блейз Хардинг, — сказал я. — Мы вместе работаем.
Служащий аккуратно все записал.
— Она тоже живет при университете?
— Да.
— По тому же адресу, что и вы?
— Нет. Честно говоря, я даже точно не знаю, какой у нее адрес.
— Ничего, мы выясним, — он улыбнулся с видом человека, который только что сжевал лимон, но вынужден улыбаться. — Я не вижу никаких причин отказывать вам в этой заявке.
Принтер на его рабочем столе тихо зажужжал, оттуда выполз лист бумаги и лег передо мной.
— Это обойдется вам в пятьдесят три стандартных кредитки, — сказал оценщик. — Подпишите вот здесь — и через полчаса можете получить ваш заказ в Шестом Блоке.
Я подписал. За горсточку трансформированного песка я отдавал месячный запас кредиток. Но можно было посмотреть на это и с другой стороны: за пятьдесят три бесполезных бумажки я получал прекрасное украшение, которому еще в прошлом поколении не было бы цены.
Я вышел в коридор и пошел, ориентируясь по красной полосе, которая вела к Блокам от Первого по Восьмой. Полоса разделилась, и я повернул вдоль той, которая шла к Пятому — Восьмому Блокам. Я проходил мимо нескончаемой череды дверей, за которыми сидели люди и медленно, не спеша делали ту работу, с которой машины справились бы и быстрее, и эффективнее. Но машины не стали бы работать за сверхурочную оплату и государственные кредитки.