Когда мы подключаемся к боевым машинам, у Канди в глубине сознания всегда копошатся такие вот мысли. Она прекрасно справляется с работой механика, но я всякий раз задумываюсь — почему ей не дали какое-нибудь другое назначение? Она слишком глубоко все переживает и наверняка сломается раньше срока.
А может, ее направили в группу, чтобы Канди олицетворяла нашу общую на всех совесть? Никто из механиков нашего ранга не знал, почему того или иного из нас избрали для этой работы, и мы могли лишь смутно догадываться, по каким соображениям нас соединили в группу именно в таком составе. Среди нас были люди с самым разным уровнем агрессивности от Канди до Мэла. Впрочем, в нашей группе не было никого вроде Сковилла — из тех парней, которые испытывают мрачное удовольствие от убийства. Группе Сковилла обычно доводилось убивать гораздо чаще, чем нам, и это не случайное совпадение. Охотники и убийцы — они определенно гораздо лучше подходили для того, чтобы убивать и калечить. Так что когда Главный Компьютер на Небесах решал, кому какое задание достанется, он обычно поручал убийства группе Сковилла, а разведку на местности — моей.
Мэл и Клод вечно ворчали из-за этого. Убийства по заданию — самый верный путь к повышению по службе, если не в звании, то, по крайней мере, в оплате — даже невзирая на общую оценку качества выполнения миссий.
Ребятам Сковилла приходится много убивать, так что они получают зарплату на двадцать пять процентов выше, чем наши. Только на что потом тратить эти деньги? Складывать в копилку и беречь до тех времен, когда уволишься из армии?
— Значит, будем заниматься грузовиками, — сказал Мэл. — Грузовиками и вообще машинами.
— Короче, транспортом, — подытожил я. — Может, тебе попадется танк, если будешь хорошо искать.
Со спутников засекли какие-то инфракрасные следы, которые, вероятно, означали, что повстанцы где-то раздобыли небольшие бронированные грузовички, возможно, автоматические, вроде роботов, или еще чего-нибудь в этом духе. Одно из тех вливаний новых технологий, благодаря которым война перестает быть обычной резней более слабых более сильными.
Я думаю, если эта война затянется надолго, у врагов в конце концов могут появиться и боевые машины, вроде наших. И все это превратится вот во что: механические солдатики — стоимостью по десять миллионов долларов каждый — будут рвать друг друга на ошметки, пока их операторы сидят за много миль от зоны боевых действий, в хорошо укрепленных, уютных бункерах с кондиционерами.
Об этом многие писали — современные принципы ведения войны сводятся в основном к истощению материальных ресурсов противника, а не к уничтожению живой силы. Ну, так было всегда — нарожать новых солдат гораздо проще, чем накопить богатства. А экономические баталии имеют свои традиции, освященные временем, — и политические, и другие — это справедливо и для своих, и для чужих.
Только что может об этом знать обычный физик? В моей науке есть свои правила и законы, которые, по всей видимости, соответствуют реальности. А экономика хорошо объясняет реальные события только после того, как эти события свершились. В предсказаниях экономика не сильна. Но изобретения нанофоров не смог предвидеть никто.
Из громкоговорителя раздался приказ: «По коням!»
Впереди девять дней охоты за грузовиками.
У всех десяти из группы Джулиана Класса было одинаковое базовое вооружение — боевые машины типа «Боевой пехотинец с дистанционным управлением», массивная броня, напичканная оружием, внутри которой сидел призрак. Больше половины веса такого механического солдата составляло вооружение. Машина могла стрелять со снайперской меткостью в любом направлении и на любой дистанции, до самого горизонта. В ней было две унции распавшегося урана, и на близком расстоянии в противника выплескивался плотный поток ультразвукового излучения. Еще боевая машина располагала достаточным количеством самонаводящихся разрывных и зажигательных ракет, скорострельным автоматическим гранатометом и мощной лазерной пушкой. Специализированные модели оснащались химическим, биологическим и ядерным оружием, но такие машины применяли лишь в качестве ответных мер на соответствующие действия противника.
За все двенадцать лет, пока шла война, было использовано только двенадцать небольших ядерных зарядов. Одна бомба покрупней разрушила Атланту, и, хотя нгуми отрицали свою причастность к этому, Альянс, предупредив за сутки о своих намерениях, уничтожил Манделлавиль и Сан-Паоло. Нгуми заявили, что Альянс цинично принес в жертву один собственный город, не имевший никакого стратегического значения, ради того, чтоб стереть с лица земли два важных города противника. Джулиан подозревал, что это вполне могло соответствовать действительности.
Были еще летающие и мореходные боевые машины, к которым прочно прилепились прозвища «морячки» и «летуны» — не «летуньи», несмотря на то что большинство управляемых боевых вертолетов пилотировали женщины.
Все в группе Джулиана были оснащены и вооружены одинаково, но у каждого были свои обязанности. Джулиан, командир группы, поддерживал прямую связь — предполагалось, что постоянно — с координатором блока, а через него — с командованием бригады. Во время работы в поле Джулиан принимал постоянные шифрованные сигналы со спутников и с командной космической станции, которая вращалась на геосинхронной орбите. Каждый приказ поступал из этих двух источников одновременно, но по разным каналам и с разной системой шифровки, так что для противника было практически невозможно послать поддельный приказ.
Ральф отвечал за «горизонтальную» систему связи, построенную по такому же принципу, как «вертикальная», которой занимался Джулиан. В качестве офицера связи Ральф поддерживал контакт с соответствующими номерами каждой из девяти других групп блока. Это был так называемый «неглубокий контакт» — не настолько полный, как тот, что связывает механиков одной группы, но все же намного более значительный, чем простая радиосвязь. Ральф мог напрямую сообщить Джулиану не только о действиях других групп, но даже о том, что они чувствуют и насколько высок их боевой ДУХ. Редко бывает, чтобы в одной акции участвовало сразу несколько групп, но когда такое случается — может возникнуть жуткая неразбериха. И внутренняя связь, за которую отвечает Ральф, в таких случаях становится не менее важной, чем приказы «сверху».