Амелия попробовала — и промахнулась. Она открыла глаза и увидела, что промахнулась больше чем на дюйм.
— Попробуйте еще раз, — сказал «невропатолог».
На этот раз пальцы соприкоснулись. Доктор снова записал что-то в блокнот.
— Вот и все. Вы свободны.
— Что?
— Вы выписаны. Можете идти домой. Не забудьте захватить свою рационную карту на проходной.
— Но… Разве меня не осмотрит врач? Я имею в виду настоящий врач.
Он покраснел, как рак.
— Вы что же, думаете, я — не врач?
— Да. Разве это не так?
— У меня хватает образования на то, чтобы вас выписать. И вы выписаны, — прыщавый развернулся и ушел.
— А что с моими вещами? Где моя одежда? Он лишь пожал плечами и скрылся за дверью.
— Поищи в третьем шкафчике, лапушка. Амелия проверила все шкафчики, один за другим.
Дверцы открывались туго, с противным громким скрипом. Внутри были только тощие стопки простыней и больничное белье, но ничего похожего на кожаную дорожную сумку, которую Амелия брала с собой в Гвадалахару.
— Похоже, кто-то их унес, — предположила другая старушка. — Наверное, тот черномазый парень.
Ну да, конечно же! Амелия вдруг вспомнила, что сама попросила Джулиана забрать сумку домой. Сумка была дорогая, ручной работы, и здесь просто негде было ее поставить, чтобы не опасаться за сохранность вещей.
Интересно, что еще она забыла? Высшая школа математических наук доктора Джона Д. О'Брайена находилась на Нью-Дадли. Кабинет Амелии в лаборатории — номер 12—344. Номер телефона Джулиана? Восемь.
Амелия забрала из душевой сумочку с косметикой и разными мелочами и достала оттуда мини-комм. На панели с кнопками остался застывший мазок зубной пасты. Амелия села на кровать, отчистила комм и набрала номер Джулиана.
— Мистер Класс на занятиях, — сказал автоответчик. — У вас что-то срочное?
— Нет. Просто сообщение, — Амелия помолчала. — Милый, принеси мне какую-нибудь одежду. Меня выписали.
Она положила комм обратно в косметичку и потрогала затылок. Пальцы наткнулись на прохладный металлический диск в основании черепа. Амелия смахнула набежавшие слезы и коротко ругнулась:
— Черт!
Высокая, массивная санитарка вкатила в палату кресло-каталку, на котором сидела маленькая дрожащая китаянка.
— Это еще что за новости? — возмутилась санитарка, увидев Амелию. — Эта кровать должна быть свободна!
Амелию разобрал смех. Она взяла под мышку косметичку и книжку Чандлера, другой рукой запахнула поплотнее больничный халатик и вышла в коридор.
Я отыскал Амелию далеко не сразу. В ее палате были только крикливые старые склочницы, которые или ничего не говорили, или обманывали меня. Амелия оказалась в приемном покое. Ей нечем было заплатить за комнату и за медицинское обслуживание, но зато ей бесплатно принесли порцию какой-то совершенно несъедобной пищи — хотя она ее и не заказывала.
Наверное, эта еда оказалась последней каплей, переполнившей ее чашу терпения. Когда я подал Амелии одежду, она одним движением сбросила убогий голубоватый больничный халат и осталась совершенно обнаженной. В комнате, кроме нас, было еще восемь или девять человек.
Я застыл, словно громом пораженный. И это — моя скромница Амелия?
Регистратор, кудрявый молодой человек, вскочил с места.
— Стойте! Вы… Что вы такое делаете! Здесь нельзя!..
— Ничего, смотрите, — Амелия первым делом надела рубашку и неторопливо застегнула ее на все пуговицы. — Меня вышвырнули из моей комнаты. И мне просто больше негде…
— Амелия!.. — она и бровью не повела, будто не услышала меня.
— Пройдите в женский туалет! Уйдите скорее!
— Спасибо, но я не уйду, — Амелия встала на одну ногу и принялась натягивать носок, но пошатнулась и чуть не упала — я едва успел поддержать ее. Все присутствующие замерли в почтительном молчании.
— Я вызову охранника!
— Не вызовете, — Амелия, в одних носках и рубашке, совершенно голая от талии до лодыжек, прошагала через всю комнату и остановилась у столика регистратора. Она была на пару дюймов выше парня-регистратора и смотрела на него сверху вниз. Он тоже смотрел вниз — так, будто никогда в жизни не видел рядом со своим столиком треугольного островка женских лобковых волос. — Не вызовете. А то я закачу истерику, — ровным голосом произнесла Амелия. — Можете мне поверить.
Регистратор сел. Его рот открывался и закрывался, но он не мог произнести ни звука. Амелия натянула брюки, обулась, подобрала больничный халат и швырнула его в утилизатор.
— Джулиан, мне не нравится это место, — она протянула мне руку. — Пойдем шокировать народ куда-нибудь еще.
Пока мы не вышли в коридор, в комнате стояла мертвая тишина. Как только дверь за нами закрылась, свидетели этой сцены тотчас же принялись бурно делиться впечатлениями. Амелия смотрела прямо перед собой и улыбалась.
— Плохой день?
— Плохое место, — она нахмурилась. — Я действительно сделала то, что думаю, что сделала?
Я огляделся и прошептал:
— Это же Техас. Разве ты не знаешь, что здесь противозаконно демонстрировать свою голую задницу чернокожим мужчинам?
— Я как-то все время забываю об этом, — Амелия улыбнулась и пожала мне руку. — Обещаю писать тебе из тюрьмы каждый день.
Внизу нас ждало такси. Мы сели в машину, Амелия назвала мой адрес.
— Моя сумка ведь у тебя, да?
— Ага… Но я могу ее принести, — дома у меня был страшный бардак. — Я не очень-то готов принимать у себя изысканное общество.
— А я вовсе и не общество, — она потерла глаза. — И уж тем более не изысканное.
Вообще-то, в моей квартире царил кавардак еще две недели назад, когда я уезжал в Портобелло, и у меня просто не было времени как следует прибраться по возвращении, так что я только прибавлял к старому беспорядку новый. Мы вошли в мой однокомнатный кошмар, пять на десять метров жуткого беспорядка. На каждой ровной поверхности лежали кипы бумаг. Куча грязной одежды в одном углу утонченно гармонировала с завалом грязных тарелок в мойке. Ко всему прочему я забыл отключить кофеварку, когда уходил на занятия, так что к общему аромату затхлости и запустения прибавился интересный оттенок запаха горелого кофе. Амелия рассмеялась.