Шум толпы стал слышен за несколько кварталов до того места, где мы собирались устроить демонстрацию. Нас встретил отряд из двух десятков полицейских на лошадях. Полицейские окружили нашу колонну, выстроившись буквой V, или U.
Интересно, кто здесь что демонстрирует? Никто даже не пытается делать вид, что правящая партия действительно выражает интересы народа. Либерия — самое что ни на есть классическое полицейское государство, и совершенно ясно, чью сторону мы поддерживаем. Тем не менее делу не повредит, если мы время от времени будем об этом напоминать.
Вокруг места, выбранного для демонстрации, собралась огромная толпа народу — наверное, около двух тысяч человек. Я понял, что мы ввязываемся в очень непростую политическую ситуацию. Над толпой мелькали плакаты с надписями: «Здесь живут настоящие люди» и «Роботы — марионетки богачей», и прочими в том же духе, на английском и на испанском. В толпе было немало светлых лиц — белые эмигранты выказывали поддержку местным. Белые, которые тоже стали местными.
Я попросил Барбу и Дэвида придержать на минутку свои группы и связался с координатором:
— Судя по тому, что я вижу, наши действия могут вызвать здесь крупные политические осложнения.
— Для этого вас и снабдили дополнительным снаряжением для разгона демонстраций, — сказала она. — Толпа начала собираться со вчерашнего дня.
— Но это не наша работа! — возразил я. — Это все равно что гоняться с кувалдой за комаром.
— Вас направили туда не без веских на то оснований И вы получили четкие приказания. Просто старайтесь действовать осторожно.
Я передал содержание беседы остальным.
— Осторожно? — переспросил Дэвид. — Чтобы мы не повредили кого-нибудь из них или чтобы они не повредили нас?
— Просто постарайся ни на кого не наступить, и все, — отозвалась Барбу.
— Я бы сказал — постарайся никого не ранить и не убить ради того, чтобы сохранить в целости машины, — добавил я.
Барбу согласилась.
— Нгуми обязательно попытаются загнать нас в этот угол. Все время держи ситуацию под контролем!
Координатор слушала нашу беседу.
— Не надо быть такими консерваторами, — заметила она. — Вы должны продемонстрировать силу.
Началось все довольно неплохо. Молодой светопреставленец, который стоял на перевернутом ящике и что-то вещал в толпу, внезапно рванулся с места и выбежал на дорогу, загородив нам путь. Один из конных полицейских огрел его по голой спине хлыстом. Светопреставленец упал и покатился, содрогаясь, как припадочный, прямо под ноги Дэвиду. Дэвид мгновенно замер на месте, и шедший за ним солдатик, который не увидел, что случилось, с громким лязгом врезался в спину Дэвида. Было бы просто здорово, если бы Дэвид упал и раздавил беспомощного фанатика, но этой неприятности нам удалось избежать. В толпе засмеялись, стали отпускать язвительные замечания — что ж, при сложившихся обстоятельствах неплохая реакция. Потом потерявшего знание светопреставленца оттащили в сторону.
На пару дней это его защитит, но я не сомневался, что полиции прекрасно известны его имя, адрес и даже группа крови.
— Идем вперед, рядами и колоннами, — сказала Барбу. — Останавливаться не будем. Давайте сразу разнесем этот хлам к чертовой бабушке.
Квартал, который мы должны были снести, был отмечен полосами яркой оранжевой краски, напыленной из баллончиков. Мы бы и так не ошиблись, поскольку со всех четырех сторон предназначенные к разрушению дома окружал плотный кордон пеших и конных полицейских, которые удерживали толпу на безопасном расстоянии — в сотне метров от квартала этих трущоб.
Мы не хотели использовать какую-нибудь мощную взрывчатку — только гранаты диаметром в пару дюймов. Потому что от обычных ракет осколки кирпича разлетались бы со скоростью снарядов гораздо дальше ста метров. Но я быстро произвел кое-какие расчеты и разрешил использовать гранаты для подрыва фундаментов зданий.
Дома были шестиэтажные, из железобетонных блоков, с выложенными кирпичом фасадами. Кирпичная кладка ослабела и во многих местах начала осыпаться. Дома эти построили менее пятидесяти лет назад, но железобетонные плиты делали из плохого раствора — слишком мало цемента, слишком много песка — и одно из зданий уже обрушилось само собой, погубив десятки жильцов.
Таким образом, работа нам предстояла не то чтобы слишком тяжелая. Сначала заложить гранаты и подорвать фундамент, потом послать солдатиков в ключевые точки по углам зданий и расшатать несущие конструкции. А когда стены начнут рушиться, солдатики быстро отпрыгнут в сторону — или не отпрыгнут, останутся стоять под градом обломков кирпича и железобетона, чтобы понагляднее продемонстрировать свою неуязвимость.
Сперва все пошло, как по писаному — первый дом мы развалили, словно в учебном фильме по нестандартной технологии разрушения. Толпа смотрела, соблюдая почтительную тишину.
Второе здание оказалось более устойчивым. Передняя стена вывалилась наружу, но металлические опоры изогнулись недостаточно сильно и сразу не сломались. Поэтому нам пришлось подрезать лазерами несколько особенно крепких железобетонных балок, и тогда дом с впечатляющим грохотом развалился.
Со следующим домом случилось несчастье. Он развалился так же легко, как первый, но из него градом посыпались дети.
Одна из комнат на верхнем, шестом этаже оказалась битком набита детьми. Их там было больше двух сотен — связанных, с заклеенными ртами, накачанных наркотиками. Как потом выяснилось, это были ученики пригородной частной школы. В восемь утра в школу заявились партизаны, перестреляли всех учителей, похитили детей и перевезли их в обреченное на уничтожение здание, отмеченное оранжевыми полосами. Это случилось всего за час до нашего прихода.
Естественно, никто из детей не остался в живых — после падения с высоты в шестнадцать футов их еще и засыпало обломками здания. Никакой человек в здравом рассудке не стал бы задумывать такое в плане «политической демонстрации силы», поскольку это свидетельствовало только о том, что они более жестоки и бесчеловечны, чем мы. Однако, по расчетам нгуми, эта дьявольская уловка должна была подействовать на толпу — а коллективная психология толпы весьма далека от рациональности.