— Значит, если говорить грубо, ты обвиняешь армию в преднамеренных убийствах? — сказал Эшер. — Понятно, что армия на то и существует, чтобы убивать, — но предполагается, что потери будут на стороне противника, — Марти казался озадаченным. — Я имею в виду вот что: если ты все это время считал, что операцию по вживлению имплантатов можно сделать надежной и безопасной, почему же военные не стали ждать, пока так будет, а сразу поставили производство механиков на поток, невзирая на высокий риск для жизни новобранцев?
— Не армия виновата в тех убийствах, о которых ты говоришь. Я виноват. Такие исследователи, как я и Рэй.
— Ой, только не надо так драматизировать ситуацию! Я уверен, что ты сделал все от тебя зависевшее. Но я всегда считал, что, если приходится расплачиваться человеческими жизнями за успех какого-нибудь проекта, значит, цена слишком высока.
— Согласен, — сказал Марти. — И смертность на самом деле гораздо выше, чем один случай из двенадцати. Среди механиков невообразимо высокий уровень смертности от нарушений мозгового кровообращения инфарктов сердца, — на меня Марти старался не смотреть. — А также от самоубийств как во время действительной службы, так и после.
— Смертность в армии всегда была высокой, — заметил я. — Это ни для кого не новость. И это один из доводов против профессиональной армии.
— Представьте, что удастся найти способ сделать имплантацию стопроцентно безопасной, без никаких смертельных последствий. Все равно, даже и тогда не будет никакой гарантии, что абсолютно все захотят поставить себе имплантаты. И их никак нельзя будет заставить это сделать. Вы только представьте себе фанатичных нгуми, которые выстроились в очередь и ждут, когда сумасшедшие маньяки-ученые Альянса станут сверлить дырки у них в головах! Черт возьми, да мы даже наших собственных вояк не сумеем убедить, что это необходимо! Как только наши генералы пронюхают, чем ты все это время занимался, ты сразу же отойдешь в историю. Из тебя в один миг сделают кучу навоза!
— Возможно. Возможно. — Официант принес напитки. Марти поглядел на меня и потер подбородок. — Ты не против того, чтобы подключиться со мной?
— Не против.
— Тогда… Ты свободен завтра, часов в десять?
— Да. До двух я не занят.
— Значит, приезжай ко мне. Мне это нужно.
— Эй, ребята, вы что, собрались объединиться и спасти мир? — сказала Амелия. — Спасти Вселенную?
Марти рассмеялся.
— Я имел в виду не совсем то, что ты подумала. — на самом деле он именно этого и хотел.
Чтобы добраться до лаборатории Марти, Джулиану пришлось катить на велосипеде примерно с полмили под долгожданным проливным дождем. Поэтому, когда он наконец доехал, настроение у него было не особенно праздничное.
Марти дал ему полотенце и лабораторный халат чтобы Джулиан не простудился на сквозняке от кондиционера. Они сели на стулья с жесткими прямыми спинками возле лабораторной кушетки, вернее, даже двух парных кушеток, оснащенных специальными шлемами. С высоты десятого этажа открывался превосходный вид на университетский городок, мокрый после дождя.
— Я отпустил всех помощников на всю субботу, — сказал Марти, — и переключил все телефонные звонки на домашний номер. Нам никто не помешает.
— В чем не помешает? — спросил Джулиан. — Что ты задумал?
— Я и сам хотел бы знать это наверняка до того, как мы подключимся. Но, по-моему, имеет смысл сохранить это между нами, хотя бы на какое-то время. — Марти показал на приборную панель в другом конце комнаты. — Если бы там сидел кто-нибудь из моих ассистентов, он мог бы подключиться в одностороннем порядке и все подслушать.
Джулиан встал и внимательно рассмотрел оборудование лабораторной кушетки.
— А где кнопка прерывания сеанса?
— Кнопка не нужна. Достаточно просто подумать «хватит», и связь оборвется, — Джулиан посмотрел на него с сомнением. — Это новая технология. Не удивительно, что ты о ней не знаешь.
— И тем не менее ты будешь контролировать связь.
— В целом — да. Я буду держать под контролем ощущения, но это обычное дело при таких сеансах. Я смогу изменять ощущения так, как тебе захочется.
— Это будет односторонняя связь?
— Мы можем начать с односторонней связи, потом частично перейти на двустороннюю, в «потоке беседы», когда сосредоточимся на мысленном общении, — Джулиан знал, что Марти не мог ни с кем войти в полный контакт. Он специально лишил себя этой способности из соображений безопасности. — Это будет совсем не так, как было у тебя с боевой группой. Мы не сможем по-настоящему, до конца, проникнуть в сознание друг друга. Просто будем понимать друг друга быстрее и полнее.
— Хорошо, — Джулиан улегся на кушетку и тяжело вздохнул. — Тогда давай начнем.
Оба устроились на кушетках, приладили к шеям мягкие воротники шлемов, освободили эластичные трубки с жидкостью от пластиковых креплений и повертели головами, пока имплантаты не подсоединились к разъемам как следует. Потом передние половинки шлемов опустились, закрыв лица.
Прошел час, и забрала шлемов с легким шорохом открылись. На лице Джулиана блестели капельки пота.
Марти сел на кушетке. Он заметно посвежел и приободрился.
— Разве я не прав?
— Прав, наверное. Но я все равно хотел бы сам съездить в Северную Дакоту.
— В это время года там очень хорошо. Никаких Дождей.
Когда я покинул лабораторию Марти, дождь угомонился, но, как тут же выяснилось, ненадолго. Я увидел, что над студенческим центром ливень хлещет вовсю и полоса дождя быстро движется в мою сторону. Поэтому я поставил велосипед обратно на стоянку и вернулся в помещение — и тут как раз хлынул ливень.