— Мег, — прохрипел я. — Доктор Орр! — она повернулась ко мне. — Можно будет зайти к вам, когда все это закончится? Кажется, у меня сломано ребро или даже два.
— Хотите, сейчас пойдем и посмотрим, что у вас там?
Я покачал головой. От этого движения в горле заболело еще сильнее.
— Нет, хочу послушать, что расскажет этот ублюдок. Марк стоял возле открытой двери.
— Мне нужно несколько минут, чтобы подготовиться.
— Хорошо, — Меган подошла к Инграму, единственному, кто был до сих пор без сознания, и остановилась у него за спиной.
— Там, за дверью — комната дежурного, туда поступают данные с наблюдательных камер, — пояснил Мендес. — Марк увидел, что тут у нас происходит, и мгновенно заполнил зал усыпляющим газом. Это необходимая предосторожность, когда имеешь дело с посторонними.
— Значит, вы действительно неспособны применять насилие? — спросила Амелия.
— Я способен, — ответил я. — Ничего, если я пну его несколько раз, пока он не пришел в себя?
— Вообще-то, мы можем защищаться. Но я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из нас на кого-нибудь напал, — Мендес кивнул в мою сторону. — Кстати, Джулиан заговорил об известном парадоксе — если бы он напал на этого человека, я мало чем мог бы ему помочь.
— А если бы напали на кого-нибудь из Двадцати? — спросил Марти.
— Ответ очевиден. Это была бы чистая самозащита — все равно, как если бы напали на меня самого.
— Можно мне продолжать? — спросила Меган. Мендес кивнул, и она ввела Инграму стимулятор.
Он быстро пришел в себя, непроизвольно дернулся, потом дернулся еще пару раз, проверяя крепость пут, и наконец затих.
— Что бы это ни было, действует оно забойно, — заметил он. Потом посмотрел на меня. — Знаешь, а ведь я должен был тебя убить!
— Вот говнюк! Ну не получилось — подумаешь! Не плачь, ты старался, как мог.
— Молись, чтобы никогда не узнать, на что я способен, когда стараюсь по-настоящему.
— Господа, господа, — вмешался Мендес, — мы все согласны с тем, что вы двое — самые опасные люди в этой комнате.
— А по большому счету, все остальные, кто есть в этом доме, — самые опасные люди во всем мире, — добавил Инграм. — А может быть, даже и во все времена.
— Мы примем во внимание вашу точку зрения, — заверил его Марти.
— Тогда примите во внимание и еще кое-что. Вы собираетесь устроить полное вырождение человеческой расы за какие-нибудь пару поколений. Вы чудовища. Вроде инопланетян, которые хотят уничтожить человечество.
Марти широко улыбнулся.
— Вы знаете, а это сравнение раньше как-то не приходило мне в голову. Но единственное, что мы хотим уничтожить — это способность человеческой расы к самоуничтожению.
— Если даже это сработает — в чем я далеко не уверен, — что хорошего в том, если мы превратимся в нечто иное, в каких-то нелюдей?
— Половину из нас и так нельзя назвать людьми в полном смысле этого слова, — спокойно возразил Марти.
— Вы поняли, что я имел в виду.
— А много ему известно о том, почему это надо сделать так спешно? — поинтересовался я.
— Только в общих чертах, без подробностей, — ответил Марти.
— Вы, наверное, толкуете об этом «абсолютном оружии», какое бы оно там ни было? Мы привыкли уживаться с «абсолютным оружием» аж с тысяча девятьсот сорок пятого года, — ухмыльнулся Инграм.
— Даже раньше, — вставил Мендес. — Аэропланы, танки, нервно-паралитический газ тоже когда-то считали абсолютным оружием. Но эта штука чуточку более опасна. И чуть более абсолютна.
— И это вы ее придумали! — воскликнул Инграм, глядя на Амелию со странным, благоговейным выражением на лице. — Но все другие люди, все эти «Двадцать» — они тоже знают о ней.
— Не знаю, как много им известно, — ответила Амелия. — Я с ними не подключалась.
— А вот вы подключитесь, и очень скоро, — пообещал ему Мендес. — Вот тогда вы сами все узнаете и все поймете.
— Это преступление — принуждать кого-то подключаться против его воли!
— Да, преступление. Но похищение человека и введение ему наркотиков — тоже преступления, которые вряд ли порадуют федеральные власти. Ах да, кроме того, мы еще связали вас и допрашивали.
— Вы можете меня развязать. Я уже понял, что физическим сопротивлением ничего не добьюсь.
— Не думаю, — сказал Марти. — Вы слишком быстро двигаетесь и вообще — слишком хороши в своей профессии.
— Я не буду отвечать ни на какие вопросы, если меня не развяжут!
— А я думаю — будете, так или иначе. Меган, у вас все готово?
Доктор Орр взяла шприц-пистолет и повернула рычажок на два деления. Механизм сухо щелкнул.
— Только скажи, Марти, — Мег улыбнулась и сказал Инграму: — Тазлит F-3.
— Это же запрещенное вещество!
— Боже ж ты мой! Ну подумаешь — наши трупы откопают и вздернут еще разок.
— Это не смешно, — голос Инграма заметно дрогнул.
— Он, наверное, в курсе насчет побочного действия, — сказала Меган. — Оно остается надолго. Слишком дорогая плата за то, чтобы похудеть, правда?
— Хорошо, я буду говорить.
— Он соврет, — предупредил я.
— Возможно, — согласился Марти. — Но мы узнаем об этом, когда подключимся с ним в следующий раз. Вот вы говорили, что мы — самые опасные люди во всем мире. Что мы собираемся привести человеческую расу к вымиранию. Вы не могли бы объясниться немного подробнее?
— Так будет, если вы преуспеете — в чем я сильно сомневаюсь. Вы обработаете множество людей, большую часть военной верхушки — а потом придут нгуми или кто-нибудь еще и поработят нас. Вот и все — коней эксперимента.
— Мы собираемся «обработать» и нгуми тоже.
— Не многих и недостаточно быстро. Их руководство слишком разрозненно. Если вы переделаете всех Д° единого латиноамериканских нгуми, сюда приедут африканские и сожрут их с потрохами.
«Какой расистский образ мыслей!» — подумал я, но решил придержать это мнение при своей каннибальской натуре.
— Но если нам все-таки удастся то, что мы задумали…Вы что же, считаете, что будет только хуже? — спросил Мендес.
— Ну конечно же! Проиграв войну, можно собраться с силами и снова вступить в бой. А потеряв способность сражаться…