лестнице. На звонок в дверь вышел землянин шестидесяти лет. На нем были
пижамные штаны, белая футболка с надписью «Да здравствует император»,
на ногах шлепанцы. Голову его венчала роскошная лысина. В правой руке
землянин держал очки и сложенную в несколько раз газету.
— Павел Юрьевич? — спросил Салис.
— Да. С кем имею?
— Лоун Салис, имперский сыск.
— Монлис Шальшок.
Лопахин, взглянув на ромбы законников, поднял брови, тяжело вздохнул и
сказал, водружая очки на переносицу:
— Понятно. Ну что же… проходите.
Хозяин сделал два шага в глубь коридора и посторонился, пропуская гостей.
Сыщики вошли в квартиру.
— На кухню, пожалуйста, — сказал Лопахин, закрывая дверь. — Я как раз
чай пью, присоединяйтесь.
— С удовольствием, — сказал Салис и улыбнулся.
Квартирка у Лопахина была небольшая, кухня тесная. Павел Юрьевич налил
гостям чаю, поставил хрустальные розеточки и достал из холодильника литровую
банку варенья из фербийских вишен.
— До сих пор не могу поверить в эту дикость, — сказал Лопахин, большой
ложкой раскладывая варенье. — Многим сейчас несладко, но чтоб Шайкес на
такое пошел?…
— Вы считаете его неспособным на подобный поступок? — спросил Шальшок.
— На поступок-то он был способен, — вздохнул Лопахин присаживаясь на
табурет, — но ведь поступок поступку рознь. Мне вот тоже несладко, даже
еще тяжелее, чем Велатусу, но я же не прыгаю в окно, и не сжигаю себя
возле Императорского дворца.
— В предсмертной записке Шайкес объяснил свой поступок, — сказал Салис.
— В общем-то достаточно аргументировано.
— Глупости, — махнул рукой Лопахин. — Ну что он объяснил? Что ему не
нравится как ведут себя земляне на Фербисе? Так не все же земляне одинаковые.
Мы вот с ним были в приятельских отношениях. А что до прилета землян на
Фербисе тишь да гладь была?
— Откуда вы знаете содержание записки? — спросил Шальшок.
— Жена его рассказала. Как только ей сообщили, что он себя взорвал, она
сразу мне позвонила.
— Вы были друзьями.
— Да, наверное, все таки нет, — сказал Лопахин. — Скорее хорошими знакомыми.
Очень хорошими. Я раньше работал завкафедрой в медицинском институте,
а Шайкес был часовым мастером от Бога. Мы познакомились случайно, в аэропорту.
Двадцать лет назад с моря вместе возвращались. Почти сутки самолета ждали,
погода была нелетная. Вот с тех пор и встречались частенько. Он мне часы
чинил. Да что мне, я к нему почти всю кафедру отправил. Я ему помог тещу
на операцию определить, с лекарствами редкими помогал. Вот и вся дружба.
А то иной раз у пивного ларька встретимся. Он с баночкой, я с бидончиком.
Ну, возьмем тогда по паре кружечек, посидим в тенечке.
— Шайкес сильно пил? — спросил Салис.
— Умеренно, — сказал Лопахин. — Пять лет назад, когда дочь ушла из дома,
нехорошо ушла, со скандалом, Велатус сорвался. Я предлагал помочь в клинику
устроиться, к хорошему специалисту, но он ни в какую. Потом за полгода
так опустился, что смотреть было жутко. Вот тогда жена его и уговорила
закодироваться. Знаете, при миссиях есть лечебные центры. С тех пор он
на квас перешел.
— А с кем Велатус раньше пил случаем не знаете? — осторожно спросил Шальшок.
— Да ни с кем он не пил, — брызнул Лопахин. — Что если алкоголик, то
значит обязательно по подворотням шататься должен, черте в какой компании?
Дома он пил. Сидел перед видеоэкраном и пил.
— Но свидетели говорят, что его неоднократно видели в баре, на вашей
улице, в одной и той же компании, — продолжал Монлис.
— Не знаю, что там у вас за свидетели, только жена его мне сама говорила.
Хорошо, что хоть дома пьет, не шляется с кем попало.
— Может, она говорила неправду? Стыдно ей было за мужа.
— Хм, — усмехнулся Лопахин. — Вы ее не знаете. Ей вообще стыдно редко
бывает. Не такая она фербийка, чтобы стыдиться всякой чепухи. Неприятно,
когда муж пьяница. А где он надирается и с кем это уже как правило мало
кого интересует. Еще чайку?
— Спасибо, Павел Юрьевич, — сказал Салис, поднимаясь из-за стола, — но
нам уже пора.
— Спасибо за помощь, — сказал Шальшок.
— Да какая там помощь, — махнул рукой Лопахин и вздохнул. — Шайкесу вот
уже ничем не поможешь…
От Лопахина сыщики поехали в управление имперского сыска. Дежурный офицер
сказал, что Шайер уже два раза спрашивал, где Салис. Как только появится, чтобы сразу шел к нему. Инспектор догадывался, что его ждет в кабинете
полковника и был готов к этому. Захватив с собой дела самоубийц и отчет
о проделанной работе Салис и Шальшок пошли к начальнику на задушевную
беседу.
И снова Шайер, на удивление, не стал орать по поводу отсутствия Салиса
в группе следователей вылетевших в Шальскар. Очевидно он там действительно
был не сильно нужен.
— Как вы оказались на аллее Талиталь? — спросил Шайер.
— Проезжали неподалеку, — врал Салис, — услышали по радио. Сразу же поехали
на место преступления. Там народу уже собралось как на хоккей. Местные
законники только труп охраняли. Пришлось взять все в свои руки. Выставить
оцепление, поговорить со свидетелями. Следователь из имперской безопасности
приехал лишь через пол часа.
— Мне оттуда уже звонили, — сказал Шайер. — Сказали что… в общем не лезьте
в это дело. Нас это не касается. Они сами себе камень на шею повесили,
так что это теперь их забота. Нападавший застрелен. А с таким раскладом
шансов на раскрытие нет никаких. С этим все понятно. Что у вас по самоубийцам?
Закончили?
— Да. Вот здесь все написано.
Шайер бегло просмотрел первые пять страниц отчета. Его голова с оттенками
задумчивости на лице, одобрительно покачивалась вперед. Когда зазвонил
телефон, Шайер не сразу снял трубку, а перевернул еще одну страницу.
— Полковник Шайер. Слушаю.
Лицо его вдруг преобразилось. Теперь на нем читалась преданность.
— Да, господин генерал. Ясно. Слушаюсь, господин генерал. Они как раз у меня.
Салис и Шальшок переглянулись. Они поняли, что мало им сейчас не покажется.
Шайер повесил трубку и на минуту задумался. Ожидание было тяжелым.
— Вот что голуби мои, — медленно выговорил Шайер. Имперские сыщики при
этих словах начали медленно встать. — Вы должны прекратить все следственные
действия по делу о взрыве на площади Императорского дворца, а так же не
встревать в дело о покушение на первого вице-премьера. Всем этим займется
имперская безопасность. Вам ясно?
— Так точно, — в один голос ответили имперские сыщики.
— Только мы и не встреваем в дело вице-премьера, — добавил Шальшок. —
Из Лейла-сити нас вытолкали взашей…
— Если я говорю прекратить все действия, это означает только одно — прекратить
все действия! Забудьте фамилию Лопахин. Вам ясно?
— Да господин полковник, — снова хором ответили имперские сыщики.
— Свободны.
Салис и Шальшок вышли в коридор, Монлис мягко закрыл за собой дверь.
— Интересно… Мы же… и часа не прошло, как мы ушли от Лопахина.
— Значит, мы правильно сделали, что к нему заехали, — сказал Салис. —
Шайкес пил в одиночестве, а значит все свидетели подставные. Могу поспорить,
что ты их вообще не найдешь. Пойдем-ка еще раз посмотрим наши схемы по
миссионерам и сектантам.
«Ауди-Элегант» съехало с оживленного шоссе на узкую, асфальтированную
дорогу, дышавшую маревом жаркого фербийского лета. Проехав пару километров,
машина остановилась возле ворот небольшого дачного поселка «Хрустальный
ларец». Домов в поселке было немного, около двадцати. По его периметру
тянулся высокий кирпичный забор, на заборе стояли видеокамеры с инфракрасными
фильтрами, софиты. Раз в пятнадцать минут с внешней и внутренней стороны
забора проходили вооруженные патрули охраны.
«Ауди-Элегант» остановилось возле пропускного пункта. Из одноэтажного
серого дома с большими окнами вышел охранник — высокий, коротко стриженный,
фербиец лет тридцати пяти, в униформе темно-синего цвета. Подходя к машине,
охранник посмотрел на номер. Номер оказался правительственным. О предстоящем