город из провинции.
— А до переезда в Альверон проблем не было?
— Нет. Сами знаете, у законников психику раз в полгода проверяют. В санаторий
на неделю возили. Там нервишки успокаивали, электричеством лечили.
— Мда… — протянул Салис. — Интересное кино.
— Вот именно что кино… — пробормотал Тамес и вдруг крикнул. — Черт! Я
чуть не прыгнул под поезд!
— Все кончилось хорошо. Теперь уже нервничать поздно.
В дежурку вошли врачи, они собирались отвезти Тамеса в больницу для более
детального обследования и реабилитации. Салис ждал их приезда, но вдруг
насторожился, потребовал предъявить личные карточки. Врачи оказались настоящими.
Илон сначала отказывался ехать в клинику, но вскоре согласился. Салис
и Шальшок проводили его дол машины.
— Инспектор, — крикнул Илон, когда санитары подводили его к «Фаэтону»
«Медицинской службы».
Он подошел к сыщикам и очень тихо заговорил:
— Ты… законник не глупый, все понимаешь. А что не понимаешь, в том разберешься.
В общем… Я не сумасшедший, поверь. И то, что я хотел прыгнуть под поезд,
не от меня зависело. Пойми. И если вдруг я еще раз попробую… В общем,
знай, я жизнь люблю. И нет в мире ничего такого, из-за чего бы я повесился.
Тамес опустил голову и медленно пошел к машине «Медицинской службы». Врачи
помогли ему сесть в «Фаэтон», закрыли за ним дверь и, не включая проблескового
маячка, машина тронулась с места. Салис долго смотрел ей вслед. У него
появилось необъяснимое предчувствие надвигающейся беды и собственного
бессилия ей противостоять.
— Опять телевидение, — сказал Монлис.
— Ты вот что… Присмотри за ним. В гости ходить, наверное, не надо… А
может и надо… разок зайди с апельсинами, может что еще вспомнит. Главное
найди в больнице пару сестренок потолковей. Пусть получше присмотрятся.
Кто будет ходить, кто звонить, и вообще…
— Хорошо, — ответил Монлис. — Только ты ведь сам не веришь, что он выживет.
Сказав это, Шальшок посмотрел Салису в глаза. Инспектор выдержал этот
взгляд. Он на самом деле не верил, что Тамес выживет. Даже если поставить
возле его палаты охрану.
Салис открыл тяжелую дверь управления имперского сыска и вошел в здание до краев заполненное приятной прохладой. Лето в этом году выдалось слишком
уж жарким. Салис любил лето, но только до двадцати градусов. Начиная с
двадцати трех инспектор лето ненавидел.
Монлиса на месте не было. Инспектор было удивился этому, но потом вспомнил
о сегодняшней бессонной ночи и у него появилось предположение: скорее
всего, Монлис поехал в больницу посмотреть как устроился Тамес.
Салис прошел к сейфу, достал из него общую тетрадь, таблицы, схемы которые
они начертили с Шальшоком, и сел за стол. Разложив свои бумажки, инспектор
собирался еще раз проанализировать все, что удалось найти по странным
самоубийцам, убийцам, экстрасенсам, сектантам и миссионерам. Телефон зазвонил
длинным звонком. Инспектор снял трубку.
— Алло.
— Лоун, — сказал Шайер. — Зайди ко мне, разговор есть.
— Да, господин полковник, — ответил инспектор и повесил трубку.
Он убрал в сейф тетрадь со схемами и пошел к Шайеру.
— Разрешите, господин полковник? — от порога сказал Салис, вынимая правую
руку из кармана тофраги.
— Заходи Лоун, — сказал Шайер и глазами показал на стул. — Присаживайся.
Салис аккуратно прикрыл дверь и, обогнув длинный стол, прошел к предложенному
стулу. В кабинете начальника управления имперского сыска, на стуле, полуоткинувшись,
сидел крупный землянин, лет сорока пяти, высокий, крепкого телосложения.
Одет он был по погоде. Серая майка-футболка, темно-зеленые шорты, на ногах
сандалии. Землянин поднял глаза и коротко взглянул на Салиса. Его глаза
выражали олимпийское спокойствие. При всей внешней невозмутимости и благонамеренности
землянин все же сумел вызвать у инспектора легкое чувство брезгливости.
Салис удивился своим ощущениям, но противиться не стал, а принял их как
должное.
Длинный стол, за которым обычно совещались имперские сыщики, стоял перпендикулярно
столу Шайера. Землянин сидел по левую руку от полковника, инспектор по
правую.
— Знакомьтесь, — сказал Шайер. — Илья Петрович — Лоун Салис.
Шайер показал правой рукой на гостя, а левой на инспектора. Салис слегка
кивнул головой и положил руки на стол перед собой. Илья Петрович так и
остался сидеть, полуоткинувшись на спинку стула.
— Чтоб все понятно было, — глухим голосом заговорил Илья Петрович, —
тогда, ночью, ты в моего пацана стрелял.
— Я много пацанов стреляю, — равнодушно ответил Салис, глядя в глаза
Илье Петровичу.
— Колхозник, я его отец.
— Поздравляю, — спокойно сказал инспектор.
Салис немного сомневался, но, похоже, перед ним сидел папаша того самого
пьяного белоштанника, который проехал на красный и сделал аварию.
— Ты, мусор, похоже, не понимаешь, что у тебя большие проблемы. Так я
тебе объясню. Парень в клинике до сих пор лежит. Врач сказал, что хромать
всю жизнь будет!
— Следующий раз на красный не поедет. А когда законник ему скажет «стой,
стрелять буду» — будет останавливаться и поднимать вверх лапки. И вообще
пить за рулем вредно.
— Да насрал я на твой красный! — повысил голос Илья Петрович. — Ты стрелял
в безоружного человека, теперь он инвалид. Ты че, еще не понял? Тот козел
на «Фиате» завтра заберет свое заявление, а дело законники мне на дом
принесут. Твой генерал мой сосед по дачному поселку. А прокурор в доме
напротив живет!
— Это правда, — сказал Шайер, как бы просто подтверждая, что все так и есть.
Шайер демонстративно соблюдал нейтралитет. Он уже не первый год пытался
сжить Салиса со света, но делал это аккуратно. А угрожать вот так в лоб
— это глупо. О чем Шайер и предупредил Тещина, перед встречей с инспектором.
Но у того были свои взгляды на ситуацию и на положение вещей в Альвероне.
— Надо же какое совпадение, — спокойно сказал инспектор. — Генерал с
прокурором и соседи.
— Короче так, — сказал Тещин. — С тебя десять штук мальчику на лечение
и еще десять за моральный ущерб.
— А мальчик витаминами не начнет гадить? — спросил Салис.
— И сроку тебе, мусор, месяц.
— А что будет через месяц?
— А через месяц, — вздохнул Тещин, — если деньги не пришлешь, ты сядешь.
Или не сядешь уже никогда. Ты меня понял, мусор? Тебя закопают под полковой
оркестр!
Все-таки Илья Петрович не выдержал и наговорил лишнего.
— Тихо, приятель, — заговорчески сказал инспектор. — Здесь могут быть
лазутчики бледнолицых.
Тещин смешался. Он не понял, что ему хотел сказать инспектор. Сначала
Илья Петрович решил, что тот сказал что-то на блатном языке, но фраза
была странной и понять он ничего не смог.
— Все гораздо проще, — продолжил Салис после небольшой паузы. — Сядешь
ты, а не я. Сядешь за вымогательство и угрозу инспектору имперского сыска
физической расправой. А полковник будет свидетелем.
Шайер остался неподвижен. Только взгляд его скользнул в сторону Салиса
и тут же вернулся на Тещина.
— Че?… — сказал Тещин, напрягая зачатки мозга.
Инспектор опустил руку в правый карман тофраги, достал диктофон и положил
его на стол. В диктофоне равнодушно горел красный огонек, сообщая о ведущейся
записи. Тещин увидел диктофон и лицо его слегка исказилось.
— Вопросы есть? — спросил Салис.
Шайер, внешне оставаясь спокойным, в глубине души был доволен тем, что
и в этот раз не ошибся в Лоуне. Если бы все было так просто, давно бы
все разбежались из сыска. Слишком много желающих поставить на колени несговорчивого
инспектора. Тещин же от неожиданного поворота событий, даже вспотел. Он
был унижен. Он искал, что ответить зарвавшемуся инспектору и никак не
находил. Илья Петрович непроизвольно достал платок и вытер со лба пот.
— Разрешите идти, господин полковник? — спокойно спросил Салис повернувшись
к Шайеру.
— Да. Свободен, — так же спокойно ответил Шайер.
Инспектор Салис встал из-за стола и вышел из кабинета полковника. Он был
уверен, что полковник не станет вмешиваться в это дело. Он слишком стар