Антон поднялся, отошел от меня, видимо, гостья явилась к нему. Я устало прикрыл глаза, их разговор меня не интересовал - до тех пор, пока я не услышал слово «производство». Вот тогда я насторожился, сосредоточил всю свою силу воли на слухе. Мне уже не хотелось терять сознание.
Я помнил, что магические слова «в производство» означали жизнь. Что конкретно стоит за ними, я не знал.
- ..Этого не может быть! - Антон явно продолжал речь, начатую раньше. - Я лично видел распоряжение о вскрытии. Он находится в моем распоряжении!
- Уже нет, - ответил ему женский голос, спокойный, ледяной. - Он переходит ко мне. Было принято решение пустить его в производство, серии 2 дали второй шанс. И ему в частности.
- Вы серьезно думаете, что от него будет какой-то толк? Эта тварь отказывается подчиняться! С ним уже пытались работать, но все без толку, поэтому он и попал к нам.
- Думаю, многое изменилось.
- Вряд ли!
- К чему споры? Мы можем все проверить.
Она подошла совсем близко, каблучки стучали прямо у меня под ухом. Я лежал неподвижно, не открывая глаза. Мне казалось, что в этот момент мое тело стало каменным и просто не способно уже подчиниться мне.
- Объект 2-2, - произнесла она все тем же безжизненным тоном. - Ты меня слышишь?
Я знал, что она обращается ко мне, они все называли меня этим странным именем. Правда, человек, о котором я старался не думать, звал меня иначе. Но что-то мне подсказывало, что я его больше не увижу.
Я кивнул, едва заметно, но ей этого было достаточно. Похоже, она наклонилась, поскольку я почувствовал тонкий сладкий аромат ее духов. Он плохо сочетался с иными запахами, царившими в моей камере.
- Согласен ли ты подчиниться нам?
Когда-то мне уже задавали этот вопрос. Давно, будто в прошлой жизни, когда все было по-другому. Тогда я отказался. Во-первых, сама мысль подчиняться вызывала волну гнева, я не мог, не хотел. Во-вторых, он, тот, кого я считал другом, сказал, что я не должен сотрудничать с ними.
Тогда я отказался, а сейчас не мог. Нет, мысль стать их рабом меня все еще не прельщала. Но я вынес слишком много, я знал, что не получу простую смерть. У меня не было сил на сопротивление.
- Я согласен.
Голос звучал слабо, сорванный от долгого крика, а затем угасший от бесконечного молчания. Но она снова поняла, не потребовала объяснений. Вместо этого она обратилась к Антону:
- Вы видите? Вот ваше доказательство его покорности. Впрочем, я не смею упрекать вас, ведь именно ваша работа помогла нам достигнуть таких результатов. Хочу сказать, что в Совете вами довольны.
Ее голос звучал все так же ровно, когда она говорила с ним, будто собеседник не имел для нее значения, кем бы он ни был. Я почувствовал, что начинаю ненавидеть ее так же, как ненавидел их всех.
- Посмотри на меня, - приказ явно относился ко мне.
Я повиновался, но только затем, чтобы позволить ей увидеть мою ненависть, чтобы она знала, что подчинить меня будет не так просто.
А в ответ на меня смотрели спокойные глаза, казавшиеся бесконечно темными в полумраке моей камеры. Глаза, которые видели во мне не раба или животное, а вещь. Инструмент.
Невозможно любить инструмент, равно как и ненавидеть. Такое отношение было для меня непривычным. Те люди, с которыми я сталкивался раньше, всегда чувствовали что-то по отношению ко мне. Привязанность, симпатию, страх, отвращение, презрение, ненависть...хоть что-то! Она не чувствовала ничего.
- Ты можешь встать?
- Нет, - сквозь зубы процедил я. Признавать свое бессилие было еще большим унижением.
- Как я и предполагала. Ничего, скоро ты будешь приведен в рабочее состояние.
Я почувствовал укол в шею, туда, где была пробила чешуя, - не как боль, а просто как прикосновение чего-то чуждого. А потом не было ничего.
Часть первая. Перерождение
Часть первая. Перерождение
Первым, что я почувствовал, было ощущение чистоты. Меня окружала чистая прохладная вода, где-то совсем близко работал фильтр. Я узнал этот звук сразу, такой же фильтр был там, у меня... дома.
Я попытался открыть глаза, однако мешала тугая повязка. Попытка снять ее привела к еще одному открытию: мой новый бассейн, пусть и чистый, был очень маленьким, да к тому же еще и закрытым. Как гроб.
Я не чувствовал ноги и хвост; даже боль не была бы такой пугающей, как это онемение. Я вообще не был уверен, что у меня все еще есть ноги. Я уперся руками в крышку аквариума, намереваясь освободиться, но меня прервал знакомый уже равнодушный голос:
- Не думаю, что это хорошая идея. Это оборудование поддерживает в тебе жизнь.
Несмотря на слой воды и стекло, разделявшие нас, я слышал ее четко. Похоже, ко мне возвращался мой прежний слух. Значит, мне не просто подарили жизнь, меня решили подлечить.