Пресса, как могла, привлекла внимание к моей персоне. Не люблю журналистов. Порой возникает непреодолимое желание врезать по физиономии любому представителю этой замечательной профессии. Они вытащили на свет божий обо мне все, начиная с раннего детства. Раздели догола, заставив сплясать тарантеллу.
Зал заседаний как всегда подавлял обилием красного дерева: настенные панели, столы для обвинителя, защитника с обвиняемым, судей, трибуна для свидетелей, место для присяжных, скамейки для публики. Роскошные хрустальные люстры на бронзовом основании.
Макклин вызвал в качестве свидетеля привлекательную молодую женщину с печальными карими глазами, гладко зачёсанными волосами.
— Миссис Томас, вы узнаете этого человека? — махнул в мою сторону Макклин.
Бессмысленный вопрос, который бесит меня. Если я единственный обвиняемый на процессе, то кого ещё должна узнавать свидетельница?
— Да, — тихо ответила она, бросив в мою сторону быстрый испуганный взгляд. — Этот человек застрелил моего мужа.
— Вы уверены? — добавил Макклин. — При каких обстоятельствах это произошло?
— Мы выходили из супермаркета, когда этот человек подошёл к нам и выстрелил в Стива, в упор.
Голос вдовы предательски дрогнул, сорвался в конце, хотя она прилагала усилия, чтобы переживания не были так заметны. Жалость острым скальпелем резанула по сердцу. Я с неудовольствием представил, как Фриман вскочит с места, чтобы с бестактной безжалостностью напасть на свидетельницу с идиотскими вопросами по поводу её плохого зрения или недостаточной освещённости улицы, но он молчал, улыбаясь с загадочным железобетонным спокойствием.
— Господин защитник, у вас есть вопрос к свидетельнице? — спросила судья.
Фриман отрицательно покачал головой, даже не сдвинувшись с места.
Вторым свидетелем был мальчик лет десяти-двенадцати, одетый в деловой костюм, что делало его значительно старше. Он говорил медленно, подбирая слова, которые каплями расплавленного металла прожигали душу насквозь, так, что у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что я застрелил его отца. Хотя этого мальчика я видел впервые.
И на этот раз мой дорогой, в смысле затраченных денег, адвокат, остался спокоен. Обнаружив, что я сильно нервничаю, он наклонился к моему уху и прошептал: «Ричард, не волнуйтесь, наше время не пришло. Все в порядке».
Когда список свидетелей со стороны обвинения иссяк, я уже не мог смотреть на Дженни, застывшую в позе мраморной статуи мадонны, оплакивающей Христа.
Фриман, наконец, соизволил оторвать задницу от стула и вызвал первого свидетеля.
— Мистер Томсон, вы узнаете этого человека?
— Конечно, это мой преподаватель, Ричард Клейтон, — если бы я был куском стали, то расплавился бы под его злобным взглядом.
— Расскажите, мистер Томсон, что происходило между вами и мистером Клейтоном 12 октября… года.
— Этот… — он набрал воздуха, чтобы красочно охарактеризовать меня, но осёкся, явно пытаясь сказать нецензурное слово. — Вёл семинар и поставил мне за тест Б с минусом, хотя я ответил все правильно…
— Интересно, интересно, а вы уверены, что это было именно в этот день?
— Конечно, я же оспаривал оценку официально.
Чистая правда, я снизил оценку за неаккуратность, чтобы проучить Говарда. Он решил, что я просто свожу счёты. Если бы не значительная разница в комплекции, он точно меня убил бы.
Фриман вызвал ещё несколько свидетелей. Я видел, как росло удивление в глазах Макклина, которое он безуспешно пытался скрыть. Наконец, не выдержала даже судья.
— Господин советник, — спросила она, перелистывая список, который дал бы фору томику библии. — Вы хотите, чтобы суд выслушал всех свидетелей, которых вы указаны?
— Безусловно, ваша честь, — воскликнул Фриман, одарив судью такой очаровательной воздушной улыбкой, что от неё могло растаять любое сердце. На мгновение возникло ощущение, что он пригласит её на танец, или предложит бокал шампанского, настолько легкомысленно звучал голос.
Макклин переглянулся с помощницей Дайаной, на лицах читалась единая растерянность.
— И что они нам расскажут? — поинтересовалась судья с нескрываемой иронией.
— Они расскажут, ваша честь, что профессор Клейтон приехал в университет в восемь утра и начал читать лекцию о темпоральных полях. В материалах дела есть текст. Затем он прочёл ещё одну лекцию, и ушёл на ланч. В двенадцать он обедал с коллегами в «Think Coffee» на улице Месер, дом двести сорок восемь, что подтвердит также официантка, которая обслуживала его, бармен, охранник. Они заявлены, как свидетели…