— Собирались, когда я выходила.
— Отлично, отлично, — молодой человек расстегнул молнию своей бело-синей сумки. На нем была короткая джинсовая куртка и такие же джинсы; он смахивал на типичного североамериканца, лет двадцати трех отроду. — Вы очень помогли мне, — сказал он Цуруко, засовывая диктофон в сумку. — Мой журнал будет просто счастлив, когда я притащу рассказ о сеньоре Аспьяцу. Он самый крупный продюсер кинопроизводства.
Из кармана брюк он вытащил бумажник и на свету открыл его.
Цуруко наблюдала за ним, по-прежнему прижимая к груди комок салфеток. — Американский журнал? — спросила она.
— Да, — ответил молодой человек, подсчитывая банкноты. — «Муви стори». Очень известный журнал по кино.
Широко улыбнувшись Цуруко, он протянул ей деньги.
— Сто пятьдесят крузейро. И большое спасибо. Вы просто колоссально помогли мне.
— Вам спасибо, — увидев банкноты, она улыбнулась ему, склонив голову.
— Какие аппетитные запахи доносятся из вашего ресторана, — сказал он, засовывая бумажник обратно в карман. — Жутко проголодался, пока ждал вас.
— Хотите, я вам что-нибудь вынесу? — Цуруко засунула банкноты за отворот кимоно. — Я бы могла…
— Нет, нет, — он коснулся ее руки. — Поем у себя в гостинице. Спасибо. Большое спасибо. Подав ей руку, он повернулся и широкими шагами исчез в темноте.
— Милости просим, сеньор Хантер, — сказала она ему вслед. Помедлив еще несколько секунд, она повернулась и, открыв дверь, исчезла за ней.
Они пропустили в баре еще по рюмочке на прощание, поддавшись уговорам вежливого японца, который представился Хиро Каваямой, одним из трех владельцев заведения; их настолько привлекла новейшая электронная игра в пинг-понг, что они позволили себе пропустить еще по рюмочке, но предложение не ограничиться только этим по рассуждению было все же отвергнуто.
Около половины двенадцатого они всем скопом явились в гардеробную за своими головными уборами. Облаченная в кимоно девушка, подавая Гессену его шляпу, улыбнулась и сказала:
— Сразу же после вас появился ваш приятель, но он не хотел подниматься наверх без приглашения.
Гессен уставился на нее:
— Вот как?
Она кивнула.
— Молодой человек. Скорее всего, из Северной Америки.
— Ах, да, — сказал Гессен. — Конечно. Ну, да. Я знаю, кого вы имеете в виду. Говорите, пришел сразу после меня?
— Да, сеньор. Когда вы поднимались по лестнице.
— И он, конечно, спросил, куда я направляюсь?
Она кивнула.
— Вы ему сказали?
— О частной вечеринке. Он было подумал, что не знает того, кто ее давал, но ошибся. Я сказала ему, что хозяин — сеньор Аспьяцу. Он его тоже знает.
— Да, я понимаю, — сказал Гессен. — Мы с ним хорошие друзья. Ему стоило бы подняться к нам.
— Он сказал, что у вас, наверно, деловая встреча и он не хотел бы вам мешать. Кроме того, он был одет неподобающим образом.
Она сделала осуждающий жест.
— В джинсах, — поднеся к носу тонкий пальчик, она добавила: — И без галстука.
— Вот как, — сказал Гессен. — Во всяком случае, жаль, что он не поднялся хотя бы поздороваться. Он уже ушел?
Она кивнула.
— Ну хорошо, — и, улыбнувшись, Гессен дал ей крузейро.
Подойдя к человеку в белом, он переговорил с ним. Остальные, разобрав свои шляпы и атташе-кейсы, сгрудились вокруг.
Блондин и черноволосый быстро исчезли за резной дверью входа; Траунштейнер поспешил в бар и через несколько минут появился оттуда вместе с Хиро Каваямой.
Человек в белом положил белоснежную перчатку руки на обтянутое черной тканью плечо Каваямы и серьезно обратился к нему. Каваяма слушал, затаив дыхание и облизывая губы, лишь время от времени покачивая головой.
Бросив несколько слов, сопровождаемые успокаивающим жестом, он быстро прошел на зады ресторана.
Человек в белом резким повелительным жестом дал понять всем остальным, чтобы они покинули его. Перейдя к боковой стенке фойе, он положил свою шляпу и заметно похудевший дипломат на черный столик с лампой. Нахмурившись и потирая руки в белых перчатках, он вглядывался в ту сторону куда исчез Каваяма.
Оттуда показались Цуруко и Мори в цветастых юбках и блузках и Иошико, все еще не снявшая кимоно. Им предшествовал торопящийся Каваяма. У него было смущенное и взволнованное выражение. Обедающие провожали его взглядами.
Человек в белом изобразил на губах дружелюбную улыбку.
Каваяма подвел трех женщин к человеку в белом, кивнул ему и отошел в сторону, сложив руки на животе.
Человек в белом, улыбнувшись, сокрушенно покачал головой и провел рукой в перчатке по седеющему ежику волос.
— Девушки, случилась крупная неприятность. То есть для меня, не для вас. Для вас все прекрасно. Я объясню, — он перевел дыхание. — Я делаю машины для сельского хозяйства, — сказал он. — И у меня одно из самых больших производств в Южной Америке. Те люди, что вечером были со мной, — он показал через плечо, — мои коллеги и коммивояжеры. Мы собрались, чтобы я рассказал им о некоторых новых машинах, которые собираюсь запускать в производство, рассказать им о всех деталях и подробностях. Вы понимаете, что все это большой секрет. А теперь я узнал, что шпион нашего североамериканского конкурента узнал о встрече еще до того, как она началась и, зная, как эта публика работает, я ручаюсь, что он отправился на кухню, отозвал в сторонку кого-нибудь из вас или даже всех вас и попросил подслушать наши разговоры из какого-нибудь… тайного укрытия или, может быть, даже сделать наши снимки. Он поднял палец. — Понимаете ли, — объяснил он, — некоторые из его сотрудников работают на конкурента, но тот — то есть концерн — не знает, кто именно работает на меня, так что они очень бы хотели заполучить изображение всех присутствующих, — он кивнул, грустно улыбаясь.
— Очень сложные дела, — . сказал он. — Просто собачья грызня.
Цуруко, Мори и Иошико невозмутимо смотрели на него, лишь слегка отрицательно покачивая головами.
Каваяма, который крутился поблизости, то и дело заходя за спину человека в белом, строго сказал:
— Если кто-то из вас сделал то, что говорит сеньор…
— Разрешите мне! — человек в белом, не поворачиваясь, остановил его жестом открытой ладони. — Прошу вас.
Опустив руку, он сделал полшага вперед.
— Этот человек, — добродушно сказал он, — молодой американец, скорее всего, предложил вам какие-то деньги и, наверно, рассказал вам какую-то историю, что это, мол, только шуточка или что-то в этом роде, безобидный розыгрыш, который он хочет нам устроить. И я могу полностью понять, что девушки, которые, конечно же, нуждаются в деньгах… Разве не так? Неужели мой друг так щедро платит вам?
Подмигнув, он смотрел на них, ожидая ответа.
Иошико, хихикнув, решительно покачала головой,
— Нет, я чертовски уверен, что он вас не балует! — он улыбнулся Мори и Цуруко; те ответили ему нерешительными улыбками. — Я вполне понимаю, — повторил он, снова обретая серьезность, — как себя чувствуют девушки в вашем положении, которым приходится тяжко трудиться и, имея на плечах двух детей и еще ответственность за семью, как у вас, Мори…, И я Могу понять, как вам трудно удержаться при таком предложении. В сущности, я не мог бы понять, если бы вы даже отвергли его; вы же не такие уж дурочки! Безобидная маленькая шуточка — и можно заработать несколько лишних крузейро. Вещи сегодня дороги; я-то знаю. Поэтому-то вы и получили хорошие чаевые наверху. Так что, если вы получили такое предложение и приняли его, верьте мне, девушки, я не сержусь на вас и не собираюсь вас упрекать; я вас отлично понимаю, но мне только нужно знать.
— Сеньор, — запротестовала Мори. — Даю Вам честное слово, никто не предлагал мне ничего и никто меня ни о чем не просил.
— Никто, — покачала головой Цуруко и Иошико поддержала ее. — Честно, сеньор.
— Как доказательство того, что я вас понимаю, — сказал человек в белом, вынимая бумажник и раскрывая его, — я дам вам вдвое больше того, что он вам дал или, по крайней мере, вдвое больше того, что он вам предлагал.