Он обвел взглядом зал, в котором взметнулся лес рук, среди которых была и рука молодого человека, напоминавшего Барри. Он отвел от него глаза (не сейчас, Барри, я занят) и поднял светловолосого юношу в самом центре зала. (Всего их девяносто четыре, — продолжал настаивать в телефоне голос Барри, — и все они шестидесятипятилетние гражданские служащие. Как вам это нравится?)
Он услышал еще один вопрос.
— Но Фрида Малони еще даже не осуждена, — обращался к нему молодой блондин. — Так ли уж заинтересовано наЛе правительство в преследовании нацистских преступников? Заинтересовано ли в этом сегодня вообще любое правительство в мире, даже Израиль? Не упал ли интерес к этой теме и не в этом ли причина того, что вам не удалось заново открыть свой Информационный Центр?
Зачем только он поднимал этого умника?
— Во-первых, — сказал он, — в данный момент Центр размещается в небольшой квартире, но по-прежнему действует. Работают люди, приходит корреспонденция, исходят указания. Как я говорил раньше, нас поддерживают отдельные жертвователи и мы никоим образом не зависим ни от какого правительства. Во-вторых, это правда, что и немецкие и австрийские прокуроры больше не проявляют… то чувство ответственности, которое было свойственно им раньше, но хотя Израиль сталкивается со множеством сложных проблем, желание добиться справедливости не покинуло его. У меня есть сведения из компетентного источника, что обвинение Фриде Малони будет зачитано в январе или феврале, после чего вскоре состоится суд. Найдены и свидетели, что было нелегко, и в этом Центр сыграл свою роль. — Он посмотрел на вскинутые руки, на окружающие его чистые молодые лица — и внезапно понял, что ему нужно. Да это же золотые копи, Господи! Прямо перед ним.
Здесь, в этой элегантной раковине, собралось почти пятьсот едва ли не самых умных молодых людей Германии, лучшие из их поколения, а он пытается все решить в одиночку, старый дурак с усталыми мозгами. Боже милостивый!
Спросить у них? Сумасшествие!
Ему пришлось показать еще на одного молодого человека: на этот раз был задан вопрос о неонацизме.
— Для возрождения нацизма необходимо наличие двух факторов, — коротко ответил он, — ухудшение социальных условий, пока они не достигнут уровня тридцатых годов, и появление лидера типа Гитлера. Если появляются оба этих фактора, нацистские группы, раскиданные по всему миру, смогут стать серьезной опасностью, но в настоящее время я не испытываю особой тревоги.
И снова взметнулся лес рук, но он остановил их выставленной вперед ладонью.
— Минутку, прошу вас, — сказал он. — Я бы хотел на короткое время прервать ваши вопросы и вместо ответов самому задать вам вопрос.
Руки опустились. Присутствующие юноши и девушки выжидающе уставились на него.
Сумасшествие! Но почему бы ему не попробовать использовать такой набор умных голов?
Схватившись за бортик кафедры обеими руками, он набрал в грудь воздуха и задумался.
— Я хочу, — обратился он к раковине, заполненной жемчужинами, — чтобы вы пошевелили мозгами для решения некой проблемы. Чисто гипотетической проблемы, которую преподнес мне мой юный друг. Я достаточно поломал себе голову над ней и теперь мне хочется в ходе разговора получить помощь от вас. — Короткие смешки. — А кто может помочь мне лучше, чем студенты этого знаменитого университета и их друзья?
Он сошел с кафедры и выпрямился, внимательно глядя на них — он хочет предложить им чисто теоретическую проблему, ничего общего не имеющую с реальностью.
— Я рассказывал вам об Объединении Друзей в Южной Америке, — сказал он, — и о докторе Менгеле. С ними-то и связана проблема, решить которую мой друг и предложил мне. Итак, Объединение и доктор Менгеле решают убить определенное количество людей в разных странах Европы и Северной Америки. Точнее, девяносто четыре человека, все они гражданские служащие шестидесяти пяти лет отроду. Все эти убийства должны произойти в течении двух с половиной лет, и в основе всех их лежит политическая мотивировка нацистского характера. Что это такое? Какова она? Может ли кто предложить мне ответ? Кто эти люди? Что даст их смерть Объединению Друзей и доктору Менгеле?
Аудитория молодежи застыла в нерешительности. Поднялся легкий гул; кто-то кашлянул, его поддержал еще один.
Он снова поднялся на кафедру — на этот раз специально.
— Я не шучу, — коротко сказал он. — Передо мной возникла такая проблема. Считайте ее логическим упражнением. Можете ли вы помочь мне?
Присутствующие в зале обсуждали ситуацию друг с другом, гул голосов все усиливался; чувствовалось, что все обменивались идеями и соображениями.
— Девяносто четыре человека, — с расстановкой сказал он, напрминая им условия задачи. — Всем по шестьдесят пять лет. Гражданские служащие. В разных странах. За два с половиной года.
Поднялась одна рука, потом другая.
Лелея надежду, он поднял первого, слева от центра и чуть позади.
— Да?
Встал молодой человек в синем свитере.
— Эти люди занимают какое-то ответственное положение, — сказал он неожиданно высоким голосом. — Их смерть может прямым или косвенным образом повлиять на ухудшение социальных условий, о чем вы только что говорили, и создать соответствующий климат для возрождения нацизма.
Он покачал головой.
— Нет, я так не думаю, — сказал он. — Если в течение двух с половиной лет, едва ли не каждый месяц будут убивать несколько высокопоставленных лиц, это не может не привлечь внимание, после чего начнется расследование. Нет, эти люди должны принадлежать к низшему эшелону гражданских служащих. И к шестидесяти пяти годам подавляющее их большинство уже должно будет выйти на пенсию, так что вряд ли причиной покушений на них станет желание устранить их с занимаемых постов.
— Зачем вообще их убивать? — спросил голос откуда-то справа и сзади. — Они так и так скоро умрут естественной смертью!
Он кивнул.
— Совершенно верно. Скоро они умрут естественной смертью. В самом деле, зачем их вообще убивать? Вот об этом я и спрашиваю вас.
Он показал на второго, кто вскинул руку, в центре и сзади; стали подниматься и другие руки.
Поднялся высокий молодой человек.
— Они симпатизируют нацизму, они одиноки, и все свои сбережения завещали нацистским группам. Эти убийства из-за денег. И в силу каких-то причин им нужны деньги именно сейчас, а не через пять или десять лет.
— Такое объяснение возможно, — сказал он, — хотя в него трудно поверить. Как я упоминал, Объединение Друзей обладает огромными средствами, тайно вывезенными из Европы незадолго до конца войны. — Он вытащил из кармана шариковую авторучку. — Тем не менее, такая возможность допустима.
Перевернув одну из карточек, которые были разложены на кафедре, он написал на оборотной стороне ее: «Деньги?» Оторвав ручку от бумаги, он ткнул ею вправо.
Встала молодая, женщина в очках и с длинными каштановыми волосами.
— Мне же кажется, — сказала она, — что эти люди, скорее, антинацисты, чем пронацисты и, по всей видимости, они как-то связаны между собой. Могут ли они быть членами какой-то международной еврейской организации, которая определенным образом представляет собой опасность для Объединения Друзей?
— Я думаю, что мне было бы известно о такой группе, — сказал он, — но мне никогда не доводилось слышать ни об одной группировке, все члены которой составляли бы шестидесятипятилетние люди.
Тем не менее, молодая женщина продолжала стоять.
— Может быть, их сегодняшний возраст не так уж и важен, — сказала она. — Их… их связи могли установиться, когда они были значительно моложе, когда всем им было… лет двадцать или тридцать. Может, все они принимали участие в каких-то действиях во время войны и убийство их будет актом мести.