— Евреи? — спросил Горин.
Либерман покачал головой.
— Гои.
— Так почему же?.. — от окна спросил Бахрах. — Что в них такое?
— Да, — поддержал его Горин. — Кто они такие? Что представляет собой этот человек в Пенсильвании?
Либерман набрал в грудь воздуха и перевел дыхание. Он наклонился вперед.
— Если я обращаюсь к вам, это очень серьезно, — сказал он. — Куда важнее, чем стойкое противостояние русскому антисемитизму и давлению на Израиль — пока вам этого хватит? И заверяю вас, что я ничуть не преувеличиваю.
Нахмурившись, Горин молча уставился в стол перед собой. Подняв глаза на Либермана, он покачал головой и сочувственно улыбнулся с извиняющимся видом.
— Нет, — сказал он. — Вы просите у Моше Горина одолжить вам трех или четырех своих лучших людей, может, даже и больше. Мужчин, бойцов, а не мальчиков. В тот момент, когда мы напрягаем все силы, а правительство дышит мне в спину, потому что я борюсь с их драгоценным детантом, разрядкой. Нет, Яков, — еще раз покачал он головой, — я готов оказать вам любую помощь, которая в моих силах, но что же я буду за руководитель, если я вслепую пошлю своих людей, сам не зная, куда и зачем — пусть даже по просьбе Якова Либермана?
Либерман кивнул.
— Я так и предполагал, что рано или поздно вы захотите все узнать, — сказал он. — Но не требуйте от меня доказательств, рабби. Всего лишь выслушайте и поверьте мне. В противном случае будем считать, что я впустую потратил время. — Обведя взглядом всех присутствующих, он в упор посмотрел на Горина и откашлялся. — Кстати, — сказал он, — у вас есть хоть какие-то познания в биологии?
— Господи! — выдохнул тот, что с усиками.
— По-английски это называется «клонинг», — сказал Бахрах. — На эту тему несколько лет назад была статья в «Таймсе».
Горин с трудом улыбнулся, старательно обрывая ниточку от пуговицы на рукаве рубашки.
— Этим утром, — сказал он, — у постели своего сына, я обратился к Нему: «Что еще ты ниспошлешь нам, Господи?» — И повернувшись к Либерману, он кивнул с горькой улыбкой. — Девяносто четыре Гитлера.
— Девяносто четыре мальчика с генетической наследственностью от Гитлера, — поправил его Либерман.
— Для меня, — сказал Горин, — они девяносто четыре Гитлера.
— Вы уверены, — обратился Гринспан к гостью, — что этот человек, Уиллок, еще жив?
— Уверен.
— И что он не переехал в другое место?.. — это вопрос чернобородого.
— У меня есть его номер телефона, — сказал Либерман. — Я не собирался с ним разговаривать, пока не; знал, что вы возьметесь за то, о чем я вас прошу… — он посмотрел на Горина, — но женщина в той семье, у которой я остановился, по моей просьбе позвонила туда этим утром. Она сказала, что хотела бы приобрести собаку, и он сам подошел к телефону и гаркнул на псов. Это он. И сам растолковал, как ей добраться до места.
Горин повернулся к Гринепану.
— Вам придется заняться этим делом. — И к Либерману: — Единственное, чего мы не можем — это перевозить оружие через границу штата. ФБР с удовольствием воспользуется поводом арестовать и нас, и наци.
— Могу ли уже звонить Уиллоку? — спросил Либерман.
Горин кивнул.
— Я бы хотел тут же направить к нему в дом какого-нибудь толкового парня, — бросил Гринспан. Молодой человек с усиками пододвинул телефон поближе к Либерману.
Тот надел очки и вынул из кармана конверт с записанными данными.
— Привет, мистер Уиллок, — хмыкнул стоящий у окна Бахрах, — ваш сын — Гитлер.
— Я не собираюсь вообще упоминать о мальчике, — сказал Либерман. — Он может сразу же насторожиться, учитывая способ его усыновления. Итак, я звоню?
— Если у вас есть код района.
Либерман, считывая цифры с конверта, набрал номер.
— Скорее всего, он уже вернулся из школы, — сказал Горин. — Мальчик может сам снять трубку.
— Мы друзья, — сухо ответил Либерман. — Мы уже дважды встречались с ним.
Телефон на другом конце провода подал голос. Еще раз. Либерман смотрел на Горина, а тот на него.
— Ал-ло, — низким горловым голосом ответил мужчина на том конце.
— Мистер Генри Уиллок?
— Говорите.
— Мистер Уиллок, меня зовут Яков Либерман. Я звоню вам из Нью-Йорка. Я руковожу Информационным Центром по розыску военных преступников в Вене. Может, вы слышали о нас? Мы собираем информацию о нацистских военных преступниках, разыскиваем их и стараемся передать в руки правосудия.
— Слышал, ©б Эйхмане.
— Это верно, были и другие. Мистер Уиллок, сейчас я иду по следам другого из них, который оказался в вашей стране. Я направляюсь в Вашингтон, чтобы проинформировать ФБР. Не так давно от руки этого человека погибли двое или трое людей, и он готовит очередное убийство.
— И вы хотите приобрести сторожевого поа?
— Нет, — сказал Либерман. — Тот, кто должен по-вибнуть следующим, мистер Уиллок, — он посмотрел на Герина, — это вы.
— Ясно. Это кто? Тед? От акцента тебе не отделаться, дубовая голова.
— Я вас не разыгрываю, — сказал Либерман. — Я понимаю, вы считаете, что у нацистов нет никаких причин убивать вас…
— Чего? Да их-то я уложил целую кучу; держу пари, что они были бы чертовски рады добраться до меня. Если кто-то из них болтается вокруг.
— Один в самом деле…
— Да ладно, кончай! Кто это говорит?
— Яков Либерман, мистер Уиллок.
Горин едва не застонал:
— О, Господи!
Либерман заткнул пальцем ухо.
— Заверяю вас, — сказал он, — этот человек явился в Нью-Провиденс, чтобы убить вас, он бывший член СС, может, он уже несколько дней обитает на месте. Я пытаюсь спасти вашу жизнь.
Молчание..
— Я нахожусь в офисе рабби Моше Горина и лиги Молодых Еврейских Защитников. Пока я буду договариваться с ФБР, чтоб приставить к вам охрану, что может занять целую неделю или около того, рабби хотел бы послать к вам своих людей. Они могут быть у вас… — он вопросительно посмотрел на Горина, который тут же подсказал: — Завтра утром.
— Завтра утром, — повторил Либерман. — Согласны ли вы принять их помощь, пока не появятся люди из ФБР?
Молчание.
— Мистер Уиллок?
— Послушайте, мистер Либерман, если это в самом деле мистер Либерман. Ладно, может, так оно все и есть. Но я хочу вам кое-что объяснить. Вы говорите с человеком, у которого едва ли не самая надежная охрана в США. Во-первых, я бывший офицер исправительных учреждений штата, так что я кое-что понимаю в вопросах собственной безопасности. И, во-вторых, у меня полный дом дрессированных доберман-пинчеров; стоит мне сказать хоть слово и они разорвут горло любому, кто осмелится хоть косо взглянуть на меня.
— Рад это слышать, — сказал Либерман, — но смогут они предотвратить падение на вас стенки? Или остановить пулю, которая прилетит откуда-то издалека? Такая судьба постигла двух человек.
— О чем вообще, черт побери, идет речь? Никакие нацисты за мной не охотятся. Вам нужен какой-то другой Генри Уиллок.
— Есть кто-то другой в Нью-Провиденсе, который выращивает доберманов? Шестидесяти лет отроду, с женой, значительно моложе его, с сыном примерно четырнадцати лет?
Молчание.
— Вы нуждаетесь в защите, — еще раз сказал Либерман. — И нацист должен быть схвачен, а не разорван доберманами.
— Я поверю только когда меня убедит ФБР. И мне не хочется; чтобы тут вокруг слонялись еврейские мальчиками с бейсбольными битами.
Несколько секунд Либерман не знал, что сказать.
— Мистер Уиллок, — наконец сказал он, — могу ли я повидаться с вами по пути в Вашингтон? Я вам постараюсь объяснить кое-что еще.
Поймав вопросительный взгляд Горина, он отвел глаза.
— Валяйте, если вам так хочется; я всегда на месте.
— Когда вашей жены не бывает дома?
— Большую часть дня. Она преподает.
— А мальчик ходит в школу?
— Когда-не удирает оттуда, чтобы сбегать в кино. Он вбил себе в голову, что будет вторым Альфредом Хичкоком.
— Я буду у вас примерно завтра днем.