Отец опять быстро встаёт и так и не садится (ходит по комнате) до окончания разговора.
ОТЕЦ
Так в том то и беда! Ведь это аморальное, бесовское дело! Знаешь, я когда по телевизору вижу рекламный ролик... я вижу не рекламных персонажей, а реальных настоящих людей, которые его озвучивают и обыгрывают. Представляю себе, как они радуются, получив приглашение сниматься в рекламе, как они радостно сообщают об этом в семье - и там тоже радуются. И ведь и дети тоже - и детей не жалеют! И ведь для всех это 'благая весть'! Вот ведь в чём ужас! И так мне становится жалко и обидно за этих реальных людей! Реальных людей - понимаешь? Тоже ведь замороченных... И вот оказывается, что в том числе и моим сыном. Выходит, и я виноват...
ИВАН
Отец, даже если ты и прав, ты рассуждаешь... как экстремист... или как праведник. А люди - не праведники. Они просто люди.
Где-то я слышал или читал, что праведность - это вообще божий дар.
ОТЕЦ
Какой уж из меня праведник, что ты... Только не Бог виноват в грехах человеческих... Нет... Праведность каждого - это его стремление соответствовать... чтобы тяжёлым духовным трудом над собой... Чтобы стремиться именно к этому, а не к деньгам, например... Скажи, а не замечал ты, что работа в рекламе развращает самих рекламщиков? Ведь привычка врать... на задумываясь о том, что врёшь, привычка обманывать - она же не может не портить человека?
ИВАН
Да ну... Не замечал я ничего такого. Люди как люди.
ОТЕЦ
А кто-нибудь из твоих коллег помог тебе?
ИВАН
Нет. Но кто-то же мог и помочь. Просто так вышло.
ОТЕЦ
Кто-то бы мог - не спорю. Но не смог... Ты это дело, Ваня, потом брось, обязательно брось... Раскомандовался старик... Во всяком случае подумай об этом - очень тебя прошу.
ИВАН
Отец... ты меня извини... что ты так огорчился... Даже не знаю, что сказать...
ОТЕЦ
Ничего не говори. Позже продолжим этот разговор - потом... (вглядевшись в лицо сына) Ты сейчас-то как себя чувствуешь - не похуже тебе? А то я слишком уж раздухарился - разнервничал тебя.
ИВАН
Да нет, ничего. Всё нормально. Таня мне ещё укол сделает на ночь - ну, и пару таблеток. Сейчас мне даже лучше, чем вечером вчера. Наверное, от того, что ты приехал.
ОТЕЦ
Ну, дай-то Бог.
Раздаётся стук в дверь - и в комнату входит Таня.
ТАНЯ
Можно?
ОТЕЦ
Танечка, как Вы можете спрашивать. Отдельная благодарность Вам за обед - всё было очень вкусно. И боржомчик тоже - прямо бальзам на душу.
ТАНЯ
(подходя к столу и подносу)
Я тогда уберу?
ОТЕЦ
А я буду прощаться. Вижу, что сына я заметно притомил, да и Вам, Таня, пришлось из-за меня на мороз. Вашу деликатность я оценил вполне.
ТАНЯ
Я в магазин...
ОТЕЦ
Вот и хорошо. Вставай, Иван. Обнимемся - и пойду себе в гостиницу. Ночью спать не придётся - столько впечатлений.
ИВАН
(вставая)
Я, папа, тоже... не знаю, усну ли. Такой праздник...
ОТЕЦ
Слышала, Таня? А ведь надо ему выспаться. Даст Бог - завтра лететь. Справишься?
ТАНЯ
Конечно. Не беспокойтесь.
Иван и отец крепко обнимают друг друга.
ИВАН
(на ухо отцу, тихо)
Пап, а фамилию я обратно сменю. Обязательно.
.16.1.
ИНТ. АЭРОПОРТ ШЕРЕМЕТЬЕВО.
Зал, в котором размещены стойки для регистрации. В голове очереди на Тель-Авив проходит регистрацию Иван (с тростью в руке и совсем маленькой сумкой на плече), стоящий рядом Павел помогает ему управиться с чемоданом (Павел одет в пуховик, Иван - в джинсовом костюме). Отец Ивана и Таня стоят в стороне. Как и Павел, они одеты по-зимнему, в руках у отца - дублёнка Ивана. К ним подходят Павел и Иван (опираясь на трость и чуть прихрамывая), и все вместе они неторопливо направляются в сторону паспортного контроля. Отец идёт рядом с Иваном, придерживая его под плечо. Их обгоняют и обходят другие пассажиры, и вдруг среди них - Гала и молодой сослуживец Ивана (тот самый рослый симпатичный парень помоложе Ивана, описанный выше в разделе .9.). Гала тянет за собой небольшой 'мужской' чемодан, парень - большой 'женский' чемодан Галы (тот самый...). Иван замечает Галу. Будто почувствовав его взгляд, Гала сбивается с шага и оборачивается - улыбка сходит с её лица, она быстро отворачивается от Ивана и подталкивает своего спутника вперёд. Тот тоже оборачивается и, узнав Ивана, неуверенно взмахивает ему рукой. Но, Гала тотчас утягивает его в толпу.
ИВАН
(останавливаясь)
Всё. Давайте прощаться. Дальше сам.
Провожающие Ивана останавливаются и окружают его. Отец приживает Ивана к груди.
ОТЕЦ
Держись, сынок! Всё будет хорошо! Послезавтра я приеду - а вдвоём мы... кого хочешь...
Павел обнимает Ивана и крепко жмёт ему руку.
ПАВЕЛ
Всё путём! На связи каждый день! Не экономь - и мы не будем.
Таня без слов стоит, прижав руки к груди, со слезами на глазах. Иван подходит к ней, берёт руками за плечи и, склонив голову тихо шепчет - так, что слышит только она: 'Я люблю тебя, Таня'. У неё просто опускаются руки... Иван отступает от неё и обводит своих провожающих глазами, к которым тоже подступают слёзы. Отступив ещё на пару шагов и прижав руку к сердцу, Иван низко кланяется им.
ИВАН
Храни вас Бог. Спасибо за всё.
Иван поворачивается и уходит в толпу, в направлении паспортного контроля. Таня осеняет его вслед крестным знамением...
.16.2.
ИНТ. АЭРОПОРТ ШЕРЕМЕТЬЕВО,
Помещение накопителя пассажиров на рейс в Тель-Авив. Иван сидит в кресле у стены - откинувшись на его спинку, закрыв глаза и расслабившись. Объявляется посадка на самолёт - начинает формироваться очередь пассажиров на вход в телескопический трап. Иван встаёт и, опираясь на трость, слегка прихрамывая, идёт к концу очереди. Вдруг лицо его преображается, становится мужественным и жёстким. Он останавливается и возвращается к своему креслу. Там Иван оставляет свою трость, прислонив её к стене, и, расправив плечи, медленной, но на глазах твердеющей походкой идёт навстречу своему будущему.
КОНЕЦ