Мне требовалось больше информации, но вести допрос здесь, на первом этаже, мне не хотелось.
— Поднимаемся на пятый.
Я взял его под руку и уперев пистолет ему в спину, велел подниматься.
Лиса шла спереди, подсвечивая путь фонариком.
— В доме может кто-то встретиться? — спросил я, дойдя до третьего этажа.
— Игроков мы тут не находили, — быстро ответил он, переводя дыхание.
— А мобов?
— Тоже нет.
Этот ответ меня полностью устроил.
До пятого этажа мы дошли без сюрпризов. Пленник, судя по всему, подходил к смирению с собственным положением.
Изначально я хотел подняться на крышу, но подумал о том, что лучше сейчас не отсвечиваться на открытом пространстве. Поэтому мы просто остановились на лестничном пролёте.
Я снова развернул его к себе. Лиса светила ему в лицо фонариком.
— У меня к тебе парочка вопросов. Первый — ты жить хочешь?
Тот несколько раз кивнул. Его лицо начало заливаться потом, который смешивался с кровью из носа. Нижняя часть его лица была полностью красной.
— Для этого тебе нужно отвечать честно. Это поможет тебе избежать очень неприятных вещей, который мы можем с тобой сделать. Всё ясно?
— Да, да. Всё ясно, — его голос по-прежнему дрожал.
— Ты простой патрульный у мясников?
— Нас называют солдатами.
Тоже мне солдат. Полная херня. Но я решил ему потакать в этом.
— Солдат. Что тебе известно о пленных?
Он замялся, начал переводить взгляд куда-то в сторону.
Я ударил его кулаком в живот, от чего он резко выдохнул и согнулся. Взяв его за волосы, я вернул тело солдата в прежнее положение. Он широко открыл рот, быстро вдыхая воздух.
— Отвечать нужно быстро и сразу.
— О каких пленных?
Этот ответ мне не понравился. Я повторил процедуру с ударом, врезав в этот раз немного сильнее.
Дал ему минуту отдышаться и подумать.
— Не заставляй мою подругу пускать в ход ножи, хорошо?
Для большей убедительности я поднёс пистолет к его лбу и посильнее надавил стволом, оставляя красный след на коже.
— У нас много пленных! Мы же ведём трансляции каждый день.
Его лицо стало бледным, впалые щеки дрожали, глаза бегали из стороны в сторону.
— Тогда уточню. Двое парней. Богатые. Вы взяли их во время, так называемого, сафари.
Его губы дрогнули, он уставился на меня.
— Так это ты, — прошептал он, продолжая смотреть мне в глаза.
— Я?
— О тебе он говорил.
— Ты создаешь ещё больше вопросов, солдат. Это для тебя очень хреново. Очень.
Лиса подошла поближе и поднесла лезвие к его щеке.
— Может без глаза он будет говорить охотнее? — с улыбкой сказала она таким голосом, от которого и у меня побежали мурашки. Он был абсолютно бесчувственный, холодный. И жестокий.
— Идея хорошая, как тебе? — я посильнее надавил стволом на его лоб, прижимая голову к стене.
— Да, да! У нас есть такой пленник. Второго мы пустили в расход. Этот у нас.
— Вот. А теперь продолжи то, что говорил ранее?
Он зажмурился, будто готовился к удару.
— Он говорил, что его папаша может провернуть такой номер. Послать сюда того, кто вытащит его. Точнее попробует вытащить.
— Дальше.
Становилось всё интереснее.
— Послушай, я знаю мало. Правда мало. Меня к такому не подпускают.
— Но слухи то ходят? Не тяни резину. Быстрее всё расскажешь, быстрее свалишь от сюда к хренам.
— Я знаю, что они взяли его недалеко от сюда. Но привезли его не как пленника. Он ехал вместе с мясником, в машине. Дальше его отвели не в подвал, где у нас держат всех пленных. Его повели в красное здание.
— Что за красное здание?
— Двухэтажный дом. Он покрашен в красный, от сюда и название.
— Дальше.
— Это я всё видел сам. Я тогда на посту у ворот стоял. Дальше только слухи. Он, этот пленный, из красного не выходит. Но через два дня, после его прибытия, к нам вышли старшие, сказали быть начеку. Мол за этим парнем может явиться какой-то там охрененно крутой тип. Мы тогда не восприняли всерьёз.
Он громко сглотнул ком в горле и закашлялся. Я убрал пистолет от его лба. Было видно, что он действительно готов говорить.
— От куда он мог это знать? Предположил?
— Парень? Не в этом дело. Как мы поняли, он сам мясника об этом предостерёг. Тот охрану и патрули удвоил.
— Сам? Или под пытками?
Он снова громко выдохнул, но поспешил говорить.
Получать удар он не хотел.
— В красном доме мы этого не делаем. Там живёт сам мясник. Он не срёт там, где ест. Это строгий запрет и исключений нет. И в подвал его не водили, я бы знал. Я часто в охране или в конвое.