Сейчас, изменив привычки и образ жизни, Нинка, став Ниной, и денежные проблемы должна решать подругому. Нет, лично я в деньгах, разумеется, не нуждаюсь. Зато нуждается она, и с этим нельзя не считаться.
Хотя пока кое-что у нее имелось. Но сколько может быть денег на руках у такой особы, как Нина Тимофеева? Очень немного, а ведь неизвестно, сколько времени придется пробыть ей в этом городе. Заявить о полученном наследстве? Вряд ли кто поверит в байку о богатой тетушке, которая неожиданно и очень кстати скончалась. Значит, следовало устроиться на работу. При этом работа не должна мешать, желательно даже, чтобы, напротив, способствовала достижению цели, из-за которой я, собственно, и прибыла в Волгоград.
Заняться вплотную поисками подходящей работы я решила через денек-другой. Пока же прикинула, как в целом должна чувствовать себя молодая женщина, не имеющая за душой ничего, кроме некоторого количества вещей — еще одна моя сумка находилась в камере хранения на железнодорожном вокзале — и твердого намерения покончить с прежней веселой жизнью. А чувствовать себя она должна довольно хреново. В состоянии, близком к подобному, я сейчас и пребывала. Так что больше над этим вопросом нечего и голову ломать. Настроение, желательное по легенде, и настроение фактическое лично мое как нельзя кстати почти совпадали.
В этот момент в дверях подъезда появилась внушительных размеров мужская фигура. Не заболел, не проспал, разве что немного подзадержался господин Горшенин. Хорошо, а то я начала уж было беспокоиться.
На зрение я до сих пор не жаловалась и без труда разглядела в руках мужчины трость, которой он высоко взмахнул, кого-то приветствуя. Хромота бросалась в глаза не так сильно, как я ожидала.
Одним махом я проглотила остатки кофе, которых при необходимости мне хватило бы еще на добрых десять минут, поднялась со своего места, подхватила сумку и неспешно направилась к выходу. Веснушчатая официантка проводила меня разочарованным взглядом. Улыбнувшись ей на прощание, я вышла и, не оглядываясь на Горшенина, повернула направо. Чтобы что-то видеть, совсем не обязательно таращиться на объект в упор. При некоторой тренировке оказывается вполне достаточно бокового зрения.
А объект, как и ожидалось, направился к машине, припаркованной на пятачке у торца дома. Сейчас, по расписанию, господин Горшенин должен был отправиться в спорткомплекс. Официально рабочий день у его директора начинался в восемь часов утра, но раньше десяти он на рабочем месте никогда не появлялся. В какой-то степени это радовало. Иначе трудно было бы объяснить мое появление в «Богатыре» в столь ранний час, не бессонница же меня мучает.
Я перешла дорогу, удалилась на несколько метров от перекрестка и взмахнула рукой. Юркий «жигуленок», почти уже поравнявшийся со мной, ловко вывернул из общего ряда, остановился у тротуара. Очевидно, профессиональный «извозчик», отметила я машинально, из тех, что постоянно выискивают клиента и готовы в любой момент адекватно отреагировать на знакомый взмах руки.
Открыв переднюю дверцу, но не спеша забираться внутрь, я наклонилась и назвала адрес. Водитель привычно окинул меня взглядом, на мгновение задержался на сумке, на потертых стареньких джинсах, осторожно сказал:
— Шестьдесят.
— Шеф, — возмутилась я, — побойся бога!
— Далеко, — коротко заметил он, с сомнением поглядывая на громоздкую сумку в моей руке.
— Полтинник.
Водитель секунду помедлил, но других предложений от меня не последовало.
— Ладно, садись.
Я захлопнула переднюю дверцу, открыла заднюю. Водитель, не говоря ни слова, наблюдал за мной в зеркало. Забравшись в машину, я поставила сумку рядом с собой на сиденье и тут же вынула полтинник.
Ехали мы молча. Только остановившись на одном из перекрестков, «извозчик» повернулся и кивнул на сумку:
— По магазинам, что ли?
— В спортзал, — хмыкнула я.
На лице водителя отразилось удивление от собственной ошибки — как это он местную за приезжую клушку принять ухитрился. Вот и пусть помучается, иногда это очень даже полезно…
В «Богатырь» я приехала за несколько минут до прибытия Горшенина. Когда он вошел в спорткомплекс, я стояла перед доской объявлений и изучала расписание тренировок. В комплексе было несколько спортивных залов, время в большинстве из них занято довольно плотно, направления предлагались самые разнообразные — от волейбола и шейпинга до многочисленных восточных единоборств.
Услышав звук открываемой двери, я оглянулась и посмотрела на Горшенина таким загруженным взглядом, что он просто не должен был остаться равнодушным. Путь его в директорский кабинет лежал мимо доски объявлений. Пока Горшенин, постукивая палочкой, преодолевал разделяющее нас расстояние, я рассеянно оглянулась еще раз, при этом хмурилась, морщилась и покусывала нижнюю губу. В общем, изображала напряженную работу мысли.
Приблизившись, Горшенин вежливо, как и подобает директору, поинтересовался:
— Позаниматься хотите?
Если бы он выразил намерение пройти мимо, я бы остановила его сама, благо народу в холле было немного, в основном дети. Охранник сидел за столом, отгороженный от остального мира стеклянными стенами, и желания общаться с кем бы то ни было не выказывал. Так что шансов избежать разговора со мной у Горшенина практически не было.
— Да, — отрывисто сказала я, — неплохо было бы. Только вот не знаю…
— Интересуетесь чем-то конкретным? — При этих словах Горшенин нетерпеливо шагнул по направлению к своему кабинету. Лицо его продолжало сохранять вежливо-равнодушное выражение, но, судя по всему, он уже был не рад, что вступил в беседу.
«Черта с два ты теперь от меня отделаешься», — подумала я злорадно, чувствуя усиливающийся спортивный азарт. Рыбка клюнула, первый шаг сделан. Теперь неплохо разжечь уже не формальный, а искренний интерес к своей персоне.
— Здесь есть шейпинг, — взмахнув тростью, Горшенин указал на расписание, — группа по аэробике.
Он ободряюще улыбнулся и сделал движение, чтобы удалиться.
— Шейпинг? — Я оскорбленно повела плечами, смерила Горшенина снизу доверху сдержанно-презрительным взглядом. А в следующий момент выражение моего лица резко изменилось — теперь я смотрела на директора комплекса как на близкого родственника, с которым не виделась последние лет десять.
Поймав мой взгляд, он остановился, удивленно вскинул брови.
— Военный? — ткнула я в него пальцем. — В армии служили?
— Что, так заметно? — Горшенин польщенно улыбнулся.
Заметно было не так чтобы очень, военное прошлое Горшенина в глаза не бросалось, но в данном случае это не имело абсолютно никакого значения.
— Что-то есть, — кивнула я. — Не могу сказать, что именно. Но я, знаете, сама несколько лет форму носила. В таких случаях своего сразу признаешь. Только вы, наверное, офицер?
— Капитан. — Директор отвесил легкий поклон. — Внутренние войска. Но это все в прошлом.
Я широко улыбнулась.
— Е-мое! А я прапорщик. Тоже в прошлом. Извините, товарищ капитан, что я так это к вам, по-свойски, — сказала я, но вины в моем голосе не чувствовалось.
Горшенин засмеялся.
— Зачем же так официально? — Он протянул руку. — Игорь Викторович. Недавно уволились?
Я тоже засмеялась, крепко пожала руку, коротко представилась:
— Нина. Уволилась полгода назад. А что, так заметно?
— Чувствуется. Так, значит, шейпинг вас не интересует?
— Не-а, — качнула я головой, пренебрежительно скривив губы. — Мне бы что-нибудь посерьезнее. Размяться там, бросочки, с грушей поработать.
— О! — уважительно воскликнул Горшенин. — Тогда, конечно. Что ж, удачи вам.
— Спасибо, — буркнула я, отворачиваясь. — Я-то думала, дельное что-нибудь присоветуете.
Горшенин натянуто рассмеялся, переступил с ноги на ногу. Уходить вот так сразу теперь ему было неловко. Не обращая на него внимания, я вынула блокнот, порылась в карманах. Не найдя ручки — естественно, как же я могла ее найти, если лежала она в сумке, — я сдержанно выругалась и, шевеля губами, принялась повторять расписание занятий сразу нескольких групп. При этом то и дело путала время и номера спортзалов, из-за чего жутко злилась.