Тела ожили, и бёдра первыми подхватили ритм, а руки плавно взметнулись вверх. Пристальный, немного лукавый взгляд на зрителей, а тело уже танцует, соблазняя, обещая исполнить все самые потаённые мечты. Бёдра двигаются в такт с барабанами, в то время как руки плавно и грациозно скользят по воздуху. И вот настал момент, когда к танцу подключились и ноги, мелко и быстро, словно переступая с камушка на камушек, двигаясь по паркету. И эти движения добавили музыке тонкий перезвон хрустальных колокольчиков, до этого незамеченных в складках шаровар. Мы то расходились в стороны, то сходились так, что видимым оставалось лишь одно хрупкое женственное тело с шестью руками. Музыка всё ускорялась, а движения становились всё горячее: томные прогибы, пикантные движения грудью, бёдрами и животом… и вот, когда накал страстей, казалось, достиг своего апогея, музыка резко оборвалась на высокой ноте, словно кто-то злонамеренно её выключил. В зале погас свет, послышался ропот и недовольные выкрики с требованием возобновить представление. Но разгореться скандал не успел. Сверху неожиданно вспыхнул софит, освещая своими лучами, казалось, растерявшуюся Налию. Она потерянно озиралась по сторонам… ровно до тех пор, пока в оглушающей тишине не послышался громкий и хлёсткий звук ожившего кнута.
Щёлк!
Налия показательно вздрогнула и обернулась.
Щёлк! Щёлк!
Звуки сопровождались огненными вспышками, соприкасаясь с полом. И зрители увидели, что невидимый противник подбирается всё ближе к невинной жертве.
Тара сделала рывок в сторону, разбавляя напряжённую тишину мелодичным звоном хрустальных украшений.
Щёлк!
Зал ахнул, потому что отчётливо увидел, как вспыхнул рукав девушки от соприкосновения к жалящим кнутом. Но хрупкая блондинка и не подумала сдаваться, она резко схватилась за свой кнут, намереваясь дать сдачи. Но не успела.
Щёлк! Щёлк! Щёлк!
Одежда девушки вспыхнула в один миг и пылала в этот раз до того ярко, что зал не на шутку испугался. Но стоило утихнуть огню и взволнованным зрителям предстала уже совершенно иная картина: исчезла хрупкая ранимая куколка, вместо неё под лучами софита стояла дерзкая и опасная воительница в коротком кожаном бюстье, словно вторая кожа, повторяющем все изгибы, и штанах, так плотно облегающих юное тело, что даже у самого скудомыслящего не осталось простора для фантазии. А забранные в высокий хвост волосы в сочетании с нарисованной маске, добавляли образу хищности.
Налия коварно и с предвкушением улыбнулась, чем ещё больше дополнила свой опасный образ. В этот момент стала едва слышна напряжённая и ожидающая барабанная дробь. Кнут юной воительницы пришёл в движение, скользя по полу, как змея. А барабаны всё продолжали нагнетать атмосферу, пока неожиданно не захлебнулись, стоило таре резко взмахнуть кнутом.
Щёлк! Щёлк! Щёлк! Щёлк!
По бокам от девушки вспыхнули два ярких костра, озаряя пытающие девичьи фигуры, застывшие с вскинутыми вверх руками.
Щёлк!
И огонь погас, представив в свете двух прожекторов остальных воительниц, со скрученными кнутами в руках.
Небольшая пауза… И вот, девушки срываются с места, легко отталкиваются от пола и в грациозном, выполненном настолько легко и непринуждённо, словно делают это по сто раз на день, сальто, оказываются около своей партнёрши по номеру.
В этот же миг зал взрывается от звуков ритмичной, где-то даже агрессивной музыки, в которой отдалённо угадывается предыдущий мотив. Скорее даже, что звучит та же песня, только её воинственный вариант.
Три вихря носятся по сцене, выполняя то синхронные, очень необычные связки, то трюки, от которых замирали сердца.
В движениях больше не было соблазна и грации, только агрессия, жёсткость и вызов. Призывные улыбки сменились непокорными гримасами, а в глазах вместо обещания теперь сверкало предостережение. Три фурии на сцене воевали со всеми зрителями вместе, и с каждым отдельно. Казалось, что стоит хотя бы кому-то оказаться близи от них и от него даже мокрого места не останется.