4. Фальшивомонетчики – относительно немногочисленная, но устойчивая, организованная и технически оснащенная категория профессиональных преступников. Фальшивомонетничеством занимались в специальных нелегально созданных на паях мастерских. Шайки обязательно имели главаря и жесткую дисциплину.
Фальшивомонетничество в России в отличие от стран Западной Европы было явлением достаточно распространенным, чему в значительной мере способствовала система многочисленных обособленных монастырей и раскольнических скитов, где обосновывались и укрывались фальшивомонетчики.
5. Не помнящие родства. Профессиональные нищие, как правило, – бродяги, добывавшие себе средства к существованию попрошайничеством. Это была самая многочисленная, наиболее социально деградированная категория правонарушителей, мощный резерв уголовного мира дореволюционной России. Бродяги-нищие прибегали ко всякого рода психологическим уловкам, чтобы получить подаяние: имитировали болезни, вызывавшие сострадание у окружающих; выдавали себя за пострадавших на войне или пожаре (на каторге они были более обеспечены, чем другие заключенные).
Мир бродяг имел свой жаргон, свой «этикет», свои маршруты и даже свой «фольклор». Следует отметить, что данная категория лиц была относительно безопасна для населения, за счет которого она существовала.
Специалисты против специалистов
Полицейским органам европейских государств и России профессиональная преступность причиняла существенное беспокойство, посягая прежде всего на собственность имущих сословий. Поэтому борьба с профессиональными преступниками преследовала цель своевременного выявления и пресечения их преступной деятельности, для чего использовались специальные меры поискового характера. Такие меры, например, разработал и реализовал начальник тайной парижской полиции Ф. Э. Видок, что позволило за сравнительно короткий срок (18 лет) навести относительный правопорядок если не во всей Франции, то по крайней мере в самом Париже. К ним относились осведомительство, негласное наблюдение, организация притонов – «ловушек» и другие специальные меры. Насколько они были эффективны, можно судить по следующим данным. Ф. Э. Видок, имея в своем подчинении около 30 завербованных им агентов (так он называл уголовников-осведомителей), в течение 7 лет арестовал около 4 тысяч особо квалифицированных профессиональных преступников, которых обычная полиция разоблачить не могла.
В это же время Бертильон разработал и ввел новую систему регистрации преступников, что также положительно сказалось на результативности борьбы с профессиональной преступностью. По свидетельству современников, регистрация с целью опознания сильно подействовала на профессионалов, заставив их искать более изощренные способы защиты от полиции. Аналогичные методы борьбы с профессиональными преступниками использовались в Германии и Англии.
Многие новшества в борьбе с преступностью нередко приписывают криминалистам из стран Западной Европы, что не совсем правильно. Еще задолго до Видока в Петербурге применялись достаточно эффективные способы уголовного сыска и предупреждения преступлений. Например, в 60-х годах XIX века в Петербурге была создана фотографическая картотека воров, систематически занимавшихся кражами. В течение года на учет ставилось до 5 тысяч устойчивых преступников.
Рост краж в Петербурге вызвал, например, необходимость специализации в III охранном отделении, в связи с чем 25 февраля 1843 года была принята Инструкция следственной комиссии, утвержденная для разбора пойманных особыми средствами воров и мошенников. Это явилось самостоятельным направлением в борьбе с одним из самых распространенных в России преступлений («особые средства» практически не отличались от методов Видока). Розыск и задержание бродяг, мошенников, воров, а также беглых каторжников осуществлялись с помощью узко специализированной деятельности нижних чинов полиции, которые маскировались под соответствующие категории преступников и вели розыскную работу Э местах их возможного появления.
Особые трудности для полиции России и стран Западной Европы вызывало разоблачение международных преступников-профессионалов, преимущественно из числа карманных воров. В России их именовали «марвихерами», что означало – воры высшего класса, в Англии – «пикпокетами» (дословно – «буравящие карман»). Многие из международных воров знали два-три языка, имели фальшивые документы, поэтому полиция разных стран координировала свои усилия в борьбе с ними, создавая специальные дактилоскопические картотеки.
Наряду с разработкой специальных полицейских мер в борьбе с профессиональной преступностью совершенствовалось также и уголовное законодательство, что особенно показательно на примере борьбы с карточным мошенничеством. Шулера высокой квалификации («червонные валеты») так же, как и карманные воры – «марвихеры», относились к категории международных профессиональных преступников. Поэтому уже во второй половине XIX века законодатели многих стран для повышения эффективности борьбы с карточным мошенничеством стали дифференцировать участников азартных игр на простых игроков и игроков, обративших обман в своеобразный промысел, что позволило правоохранительным органам избирательно подходить к определению меры наказания виновным. В Норвегии, Австрии, Германии, например, стали воздерживаться от распространения уголовной репрессии на всякого игрока, как это было раньше, а переносили всю тяжесть на профессиональных мошенников.
3. ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ В СССР
ОСОБЕННОСТИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПРЕСТУПНОСТИ В ПЕРИОД 1917—1960 гг.[2]
Преступный мир в действии
Великая Октябрьская социалистическая революция, поставив цель ликвидировать навсегда в нашей стране эксплуататорское общество, резко обнаружила все его социальные пороки и изъяны.
Особенно ярко в форме различного рода антиобщественных посягательств проявились они на первом этапе развития нашего государства. Если в предвоенные годы в Москве, по данным сыскной полиции, ежегодно совершалось приблизительно 2600—2700 краж, то лишь в первом квартале 1923 года их было зарегистрировано 5209. Аналогичное положение отмечалось и в группе корыстно-насильственных преступлений.
Рост преступности в переходный период от капитализма к социализму не являлся чем-то неожиданным и рассматривался большевиками как закономерное, вполне объяснимое явление.
Классовая ненависть буржуазии и ее союзников находила выход даже в малейшем причинении вреда новым общественным отношениям. Не удовлетворяясь активной антисоветской деятельностью многочисленных контрреволюционных организаций, они зачастую прибегали к услугам профессиональных преступников, стараясь создать в стране атмосферу хаоса и паники.
Одним из факторов роста преступности и особенно профессиональной явилось влияние идей анархизма, которые впоследствии трансформировались в чисто блатные нормы поведения. В сообществах этого так называемого политического течения чаще всего находили приют уголовные элементы, прикрывая преступную деятельность лозунгами борьбы за «идею». Под крышей вооруженных анархистов они чувствовали себя в безопасности.
Основными же причинами уголовных проявлений выступали голод, нищета и безработица. Обнищание народных масс усугублялось разграблением государства армиями интервентов, причинивших материальный ущерб на сумму 77 млрд. золотых рублей. Однако эти коренные причины в большей мере были общими для всей преступности. Основу профессиональной преступности составляла тогда детская беспризорность – результат гражданской войны и интервенции. Это явление достигало колоссальных размеров.