С созданием регулярной государственной полиции, имевшей широкий круг полномочий и методов их реализации, характер деятельности воров, грабителей, разбойников, бродяг и других категорий устойчивых преступников значительно усложнился и объективно вынуждал более тщательно ее конспирировать. К этому периоду относится, например, запрещение выхода из преступной шайки под угрозой смерти. С организацией сыска внутри преступного мира стали появляться провокаторы.
Знаменитости преступного мира
Наиболее ярко и достаточно убедительно отражает изменения качественной стороны преступности первой половины XVIII века биография знаменитого по тому времени вора Ивана Осипова по кличке «Ванька Каин».
Судьба Каина настолько нетипична, что его порой называют в современной литературе «русским Видоком», допуская при этом ошибку, так как Франсуа Эжен Видок действовал гораздо позднее – конец XVIII – начало XIX столетий (скорее он французский «Каин»). Преступная деятельность Ваньки Каина приходится на 1731—1749 гг. В криминальную летопись он вошел как знаменитый доноситель сыскного приказа, соединивший в себе как бы два типа – «сыщика-грабителя» и «народного мошенника пора». Причем склонность к воровству у Ваньки наблюдалась с раннего детства. Он ворует у барина и получает за это побои, ворует у матери, у соседей. Однажды барышники, которым он сбывал краденое, познакомили его с настоящими уголовниками. Одному из них – Петру Романову по кличке «Камчатка» он пожаловался на трудную жизнь, на побои, на то, что воровство ему с «рук не сходит». Результаты сказались незамедлительно. В ту же ночь Вапькии барин, а заодно и местный поп были обворованы. Вскоре под сводами Каменного моста в Москве состоялся обряд посвящения Каина в общество воров. Церемония состояла из двух частей: денежного взноса (пая) в шайку и произнесения одним из воров спича на воровском жаргоне.
Основной его специальностью были карманные кражи. Так, в письме на имя начальника сыскного приказа он собственноручно писал: «Будучи на Москве и в прочих городах, мошенничал денно и нощно; будучи в церквах и в различных местах у господ и приказных людей, у купцов и всякого звания людей из карманов деньги, платки, всякие кошельки, часы, ножи и прочее вынимал». Но карманников и тогда, оказывается, ловили. На одной из проходивших ярмарок, после нескольких удачных краж, Ванька был пойман и закован в цепи. Однако тяжесть наказания ему испытать не пришлось благодаря «сотоварищам» по шайке. Тот же Камчатка передал ему в калачах ключи, которыми и были открыты замки оков. Обращает на себя внимание тот факт, что этому предшествовала записка на воровском жаргоне, который полиция не знала. В письме, например, говорилось: «Триошка качела, стромык сверлюк стракторило», что примерно означало: «Тут ключи в калаче для отпирания цепи».
После побега Каин снова ворует, состоя в нескольких шайках под началом разных главарей. В 1741 году по неизвестным причинам он решается изменить ворам и поступает в полицию сыщиком. Так как Ванька «впал в раскаяние», то его охотно приняли и передали в распоряжение воинский отряд для борьбы с преступниками – 14 солдат и одного подьячего (писаря). В первую же ночь он задержал 32 вора. Затем в течение более двух лет в Москве Ванькой и его командой было поймано 109 мошенников, 37 воров, 50 укрывателей воров («становщиков»), 60 скупщиков краденого и 42 беглых солдата. Сыскная работа Каина велась в притонах, ночлежках и других местах с помощью дозволенных и недозволенных методов.
Официально Ванька назывался доносителем Сыскного приказа. Однако за оказанную услугу ему не дали ни наград, ни даже тех денег, которые он затратил на поиск преступников. Тогда Каин впадает в другую крайность. Он шантажирует своих бывших товарищей по воровским шайкам и берет с них взятки, занимается вымогательством. Не довольствуясь подачками воров, Ванька переносит свои поборы на купцов и обывателей (горожан), угрожая им для полной гарантии поджогами. Здесь отвлечемся и заметим, что когда мы сегодня спорим о времени и причинах зарождения рэкета, то забываем нашу историю, ведь этот вид деятельности существовал, оказывается, столетия тому назад.
В 1748 году в Москве действительно участились пожары, резко возросло число разбоев, грабежей и краж. Положение стало настолько опасным, что власти вынуждены были ввести в город войска. Всего, например, сгорело тогда около двух тыс. дворов, в которых погибло почти 100 человек. Наконец вдвойне преступная карьера Ваньки была пресечена новым полицмейстером Татищевым, арестовавшим его за похищение 15-летней девочки для насильственного сожительства.
Таким образом, из анализа материалов о преступной жизни Каина видно, что уже в первой половине XVIII века существовали правила приема в шайку, устойчивость воровских сообществ, взаимовыручка преступников, сформировавшийся жаргон, наличие уголовных кличек. Иными словами, довольно отчетливо просматривались все признаки, присущие преступной профессиональной деятельности. Вместе с тем «законы» преступного мира были еще слабы. Иначе чем можно объяснить безнаказанность Каина за прямое предательство и вред, причиненный своему «собратству»? В более поздний период подобные действия, как правило, жестоко карались.
Почти полстолетия спустя аналогичная судьба сложилась у Ф. Э. Видока, ставшего затем начальником тайной полиции Парижа и оставившего мемуары о преступной и противопреступной своей жизни. Правда, эта личность незаурядна и с Каином ее сравнивать нельзя, но, что любопытно, и Видок не испытал возмездия за «предательство», наоборот, он внушал даже страх и уважение преступникам.
Однако для западных стран это был, пожалуй, единственный в своем роде случай. Во Франции, Италии, Англии и Германии, где консолидация преступного мира началась гораздо раньше, чем в России, отмечалось совершенно иное положение. Ярким тому примером служит уголовное дело Картуша, одного из квалифицированнейших и крайне жестоких преступных типов Франции XVIII века. Для сравнительного анализа коротко рассмотрим его биографию, тем более что криминальная деятельность Картуша началась почти одновременно (лишь па 10 лет раньше) с похождениями русского Каина. Картуш также начал с карманных краж, причем этому искусству он обучался в цыганской воровской школе и достиг в нем полнейшего совершенства. Он так же, как и Ванька Каин, бежал из дому с единственным желанием воровать. После службы в армии, куда он попал случайно и где познакомился с помощью воровского языка со многими бывшими преступниками, Картуш возвратился в Париж и организовал там профессиональную воровскую шайку более чем из 300 человек. По структуре она напоминала достаточно крупное армейское подразделение. Методы работы, конспирации были заимствованы у полиции. Небольшие группы возглавляли «сержанты» и «лейтенанты», а общее руководство осуществлял Картуш и его помощники. В шайке были «разведчики», доносители, специалисты по обучению молодого пополнения. Она имела место дислокации и зоны своего влияния, где другие банды действовать не имели права. Сообщество Картуша отличалось жесткой дисциплиной и исключительным внутренним порядком. При любом подозрении в измене Картуш, не дожидаясь подтверждения, убивал человека. Дело Картуша свидетельствует о существовании преступных организаций, имевших свою структуру, дисциплину, сферы влияния со «своей» полицией и даже свою школу по обучению карманных воров. Оно также показывает значительное отличие преступных шаек Франции от аналогичных сообществ России, уголовная хроника которой подобного не зарегистрировала даже в более поздние периоды.