Схватив за руку, он увлек меня, безвольно обмякшую, подальше от танцевальной площадки. Заметив мой полный ужаса и непонимания взгляд, он поспешил рассеять мои страхи и утолить любопытство.
— Довольно непритязательное обличье, согласен с тобой, — виновато произнес он, заигрывающее подмигнув. — Мне даже неловко целовать тебя в таком виде, поэтому придется воздержаться, — показушно сожалеющим голосом произнесло это существо.
Я чуть не сплюнула от омерзения и про себя возблагодарила небеса за такую трогательную заботу обо мне со стороны оборотня. Но тут же я подумала: а может, он просто съел беднягу Замочную Скважину и забрал его платье для создания полноценной копии агента тайной полиции?
— Жаннет, любимая, не надо так пугаться! С твоим другом Меризо все в порядке. Как я могу покуситься на светоч и надежду ФСБ?
— Чего?!
— Французские Сыскные Балбесы. Дьявол меня упаси лишить жизни такого агента, самого преданного служаку и талантливейшего соглядатая, что они будут делать без него? Останутся как дети без матери, — притворно вздохнул Волк. — Он и сейчас спит сном невинного младенца в своей постели, проснется к утру, я полагаю. Одежду я верну, хотя какая, в сущности, разница? Главное — я пришел, а ты мне обещала танец! — И он потащил меня на освещенную масляными лампами танцевальную площадку.
Как раз вышла полная луна. Я увидела командора. Он уже приноровился к «сложным» па крестьянского танца и теперь явно получал удовольствие, танцуя с Жослин. Они крепко держались за руки и, похоже, веселились вовсю.
— Значит, ты узнал, что я сестра Густава Курбе, которого ты… э-э… считаешь врагом, — произнесла я тихо, пока «Меризо» разъяснял мне, что в гавоте главное следить за теми, кто танцует напротив.
— Да, но что я тут могу поделать, просто теперь я не буду покушаться на его жизнь, — легко ответил мой партнер по танцу. — Я же говорил, в любом случае мне ничего не остается, как съехать отсюда. Да, самые счастливые годы моей жизни прошли здесь, поэтому как-то немножко жаль уходить навсегда…
Он плотоядно облизнулся, вероятно, в ответ на свои мысли и стал канючить, чтобы я назвала его «волчишка». Увы, мне приходилось напряженно следить за своими движениями в танце, весьма устаревшем в моем представлении, так что я игнорировала его просьбы, и в конце концов он отвернулся, надувшись. Постепенно танец затягивал, и несколько минут спустя мы, раскрасневшиеся и довольные, уже весело смеялись. Алекс куда-то пропал, это несколько омрачило мое праздничное настроение, но, увидев, что Жослин осталась одна, я злорадно усмехнулась. Когда этот танец закончился, я попросила прощения у «кавалера» и подошла к своей деревенской подружке. Смерив ничего дурного не подозревающую девушку колючим взглядом, я холодно произнесла:
— Ну и как тебе мой братец?
Почувствовав угрозу в моем голосе, она робко ответила:
— Ой, он очень красивый и обаятельный, я бы с радостью вышла за него замуж.
Такая циничная откровенность просто взбесила меня.
— Закатай губы! Я его тетка, а не сестра! Воспитала с пеленок, вскормила собственным молоком, была вместо матери и потому не позволю ему связываться с первой встречной. Когда в следующий раз захочешь ручонками своими посучить — да-да, я видела, как ты к нему на шею вешалась, — сначала подойди ко мне и запишись в очередь! Это тебе не Жан Пьер, не клюнет на любую деревенскую дуреху, кроме того, отсталую, по меньшей мере, на три века. У-у, мымра жеводанская!
Выплеснув всю злость, я повернулась и пошла прочь, на пути к гостинце меня догнал Волк, вытирающий со лба пот полой камзола Меризо.
— Стой, ты куда, ведь вечер не закончился! — выпалил он радостно-возбужденным тоном. — Пошли еще потанцуем.
Тут я увидела ползущего Толстого Жана. Бедняга был весь в пыли, его форменный драгунский камзол на животе был протерт до дыр. Он дополз до нас и, подняв лицо, с отчаянием посмотрел мне в глаза.
— Я не сильно опоздал к празднику? — прохрипел он.
— Нет! Нет! — поспешила заверить его я. — Там даже угощение еще осталось.
При этих словах серое от пыли лицо просияло, и мужик пополз с удвоенной энергией — оставался последний рывок перед финишем.
— Знаешь, мне что-то так сильно спать захотелось… Ничего не могу с собой поделать, — попыталась отвязаться я. — Сейчас уже около полуночи, а дома я ложусь спать сразу после «Спокойной ночи, малыши».
Оборотень сделал вид, что обиделся, но потом сдался:
— Ладно, Жаннет, только не забудь, что я жду ответа. Завтра утречком я зайду узнать твое окончательное решение. Оревуар, ма шер!