Ну вот и изба. Свет горит, и дурацкая музыка каких-то «Троллей» вязнет в ухе.
Локтев был раздражен, но дал себе слово сейчас с дочерью отношения не выяснять. Они просто посидят, попьют чаю, она-то ведь сюда за этим и приехала. А он ее — сразу воспитывать. Тоже хорош. Все, от-воспитывался, точка. Теперь принимай такой, какая есть. Вот сейчас войдет, обнимет ее, погладит по голове, по пышным ее русым волосам и скажет что-нибудь ласковое.
Он не успел распахнуть дверь, как Настюха вскочила с табуретки и бросилась ему на шею.
— Папка, ты меня прости, я такая дура! Я ведь тебя так люблю!
— Ладно, чего там, — почти строго сказал Локтев, сразу забыв о своем давешнем желании. — Только музыку эту выключи пока что Настя бросилась к магнитофону, вырубила мяуканье и стала быстро накрывать на стол. Как раз чай она и приготовила.
— А где милиционеры?
— Без меня справятся.
— Ой, папка, я только сейчас вот сидела без тебя и поняла, как страшно. Это ведь мертвец. Его ведь убили?
— С чего ты взяла?
— Что убили? А разве нет?
Локтев промолчал. Дочь думала так же, как и он.
— Правда, я чувствую, что его убили. И как же тебе тут страшно жить!
Ах, вон в чем дело — интуиция. Правильно, это дело женское. Логику оставьте мужикам. А на интуицию их больше не рассчитывайте, хватит уже…
Они попили чаю и действительно поговорили очень даже ничего себе. Настя собралась ложиться, а Локтев, в очередной раз выглянув в окно, снова взял фонарь и направился к двери.
— Пап, ты куда?
— Да, видать, не справятся там без меня…
— Ну вот…
Риторический был, конечно, диалог, оба это понимали.
Он вышел за порог и двинулся к озеру. Милиционеры торчали там уже два часа. Может, конечно, так оно и положено, может, они вообще должны провозиться до утра, но Локтеву стало неловко — тоже обиделся. На каждого хама внимание обращать — обидки не хватит. С другой стороны — люди же, нормальные люди все-таки. А он — вон даже браконьеров никогда голодом не морил. А ну как заблудятся? Тогда по-любому к ним топать пришлось бы…
Оказалось, как в воду глядел — милиционеров на берегу не было. Труп все так же лежал, теперь уже не накрытый ветвями, а милиционеров не было.
Локтеву хотелось смачно выругаться, но он когда-то постановил себе, что ругаться в лесу не будет, а во-вторых, разве это поможет — теперь всю ночь ходить искать пинкертонов. Тьфу все-таки.
Локтев сложил руки рупором и крикнул. Эхо прокатилось многократно, вернулось, снова убежало. Никто, кроме эха, не ответил. Локтев на всякий случай крикнул еще раз — нет отзыва.
Вчера он по смятым травинкам, по следам искал браконьеров, а сегодня вот будет искать милицию. Идиотизм все-таки, как в лесу ни прячься, а от городского идиотизма не укрыться.
Он посветил под ноги — следы вели в лес. Вот эти — его, а вот эти — милицейские. И что? Ну, до деревьев дошли правильно. А дальше? Ага, а дальше свернули почему-то влево, хотя идти надо было прямо. Локтев остановился — милиционеры вроде бы бежали. Почему? Торопились? Испугались? Преследовали кого-то? Да нет — больше следов не было. Торопиться им куда? У них ночное дежурство. Испугались? Так кого же?
Локтев и сам заторопился. Испуганный человек глупостей наделает и не заметит. Надо поскорее найти этих парней, а то по лесу можно и до утра бродить, и до следующего вечера, и неделю можно, и месяц…
Изба осталась далеко в стороне — эк куда их, родимых, понесло! Но ведь хамили? Хамили.
— Э-ге-гей! — вдруг донеслось до него слабое. — Ау-у-у!
Ну, слава богу.
— Эй! — крикнул Локтев. — Эй, я здесь! Идите на голос!
Через четверть часа милиционеры вынырнули из-за здоровенного медвежьего дудника с такими ошалелыми глазами, что Локтев решил — точно, кто-то их напугал. Медведь, может быть.
— Локтев! Ой, Локтев, куда же ты пропал? — нервным голосом запричитал следователь. — Мы так…
«Испугались», — хотел сказать, понятное дело. Ну, мальчишки, что с них взять. И нечего, значит, было на них злиться и дуться. Равно как на дочку.
— Что? — спросил Локтев.
— Да ведь заблудимся тут на фиг, — с виноватой улыбкой признался помощник. — У тебя ведь рация есть?