Присев на диван, я попытался осмыслить полученную информацию. Аня - имя моей матери, царствие ей небесное, - так, кажется принято говорить, вспоминая об умерших. Я не мог примириться с тем, что мамы нет. Так пишут в книгах, когда хотят показать глубину скорби оставшихся здесь по тем, кто ушел. Я не то что не мог примириться, просто старался не думать об этом. Понимал: стоит только заострить на этом внимание, как я взорвусь изнутри от страшного чувства одиночества и осознания трагичности случившегося...
Не буду говорить о том, как я любил мать. Это было бы не просто перечислением стандартных понятий, которые в избытке имеются в любой мало-мальски "нравственной" книжонке. Скажу лишь, что она была необыкновенной женщиной. Все, кто с ней общался, понимали, что на них снизошла благодать Божья. Я не помню, чтобы она повысила голос или как-то выразила свое недовольство в резкой форме.
Помню еще, что я всегда был уверен: отец мой просто недостоин счастья иметь супругой такую женщину и ему повезло, как только может повезти на этом свете. Впрочем, похоже, что он сам так считал.
И еще. Я в юности был глубоко несчастен, как я думал, оттого, что не родился лет на двадцать раньше. Я был уверен, что, если бы это случилось, я сделал бы все, чтобы жениться на своей матери (впрочем, она тогда не была бы моей матерью), возможно, укокошил бы ее мужа, если бы он существовал. А поскольку все это из области фантастики, я в юности был глубоко несчастен, так как верил, что такую женщину, как моя мать, я в жизни не встречу никогда...
Так вот, я оглядел "оттиск" надписи и вяло соображал. Кто бы ни был этот тип, что написал для мамы на последней странице, он может мне помочь. Попытка не пытка. Я набрал номер без всякой надежды на успех и приложил трубку к уху. Через восемь гудков на том конце возник недовольный женский голос.
У меня болезненно-изощренное воображение, особенно когда организм находится в нетипичном состоянии, и я сразу же представил себе особу лет тридцати-тридцати двух в одном чулке (почему именно в одном, не знаю даже), с всклокоченными волосами, крашенными перекисью и торчащими в разные стороны, помятой и красной от прикосновения мужской небритой рожи физиономией. Особу, которая выскочила из спальни в прихожую и, нагнувшись к низенькому столику, держит одной рукой телефонную трубку, а другой перебирает полы халатика, укрывая самовольно выскальзывающую грудь.
Голос недовольно повторил: "Да!", как будто особу оторвали от самого важного и, возможно, последнего в ее жизни дела.
Собравшись с духом и стараясь придать голосу уверенность, я произнес:
- Хозяина позовите. Только побыстрее, я спешу!
Видимо, особу ответ не только не удовлетворил, а даже как будто взнервировал несколько, потому что она еще более, чем раньше, неприязненным тоном ответила:
- Какого хозяина? Ты куда звонишь, бедолага?
Ну вот. Сказать, куда звоню, я, естественно, не мог, поэтому на секунду-другую замялся, а эта дама на том конце провода, тут же этой заминкой и воспользовалась:
- Сообрази сначала, куда тебе надо, а потом трубку бери!
Эта фраза была выпалена с непостижимой уму быстротой, как будто репетировала полгода, и с такой энергией, что я даже задохнулся от возмущения и уже набрал было побольше воздуха, чтобы обматерить ее как следует, что вообще-то не в моих правилах, однако эта "скороговорка" бросила трубку. Вовремя, потому что досталось бы ей от меня, ответил бы ей достойно.
Ну надо же, а! Во мне тут же пробудились все чувства, что я испытывал сегодня, как проснулся. Признаться, после разговора с женой я испытывал ко всем без исключения женщинам что-то типа ненависти и желания каким-то образом отомстить - чувство низкое и недостойное, тем не менее оно имело место в глубине души, а иногда, при соответствующих обстоятельствах, вылезало наружу в неопределенной форме.
Вот и сейчас я не счел нужным отказывать себе в удовольствии и живо представил с мстительной радостью, как я, вот такой грязный, вонючий и блохастый, вваливаюсь в эту прихожую и хватаю особу в одном чулке, ничего не соображающую от неожиданности, и тут же, грубо содрав с нее халат, загибаю, засовываю ее голову меж своих колен и с размаху шлепаю по пышным розовым ягодицам, которые студенисто подрагивают от моих ударов, шлепаю, пока руки не отобью, а она визжит, как резаный поросенок, а я шлепаю и приговариваю: так тебе, самка, так тебе, шалава!!!
А из спальни, "кривоногий и хромой", с большим животом, плешивый и непременно в длинных семейных трусах оливкового цвета, выбегает ее любовник, тоже ничего не соображая от неожиданности. А я ловко нокаутирую его одним ударом - это мы можем - и при этом моралистически приговариваю, что, дескать, любое зло должно быть наказуемо.
А потом, когда ладони уже горят, я перехватываю эту визжащую особу, наваливаюсь на нее, перебрасываю через лежащего без сознания любовника и в извращенной форме грубо насилую - очень долго и мучительно, и все это непременно с дикими криками и подвыванием звероватым... Вот.
Насладившись сфантазированной местью и немного успокоившись, я позвонил вторично. Трубку на этот раз взяли очень быстро. Видимо, она сидела в засаде около телефона.
- Да!
- Слушай, шалава. Если ты сейчас же не позовешь хозяина, через сорок пять минут твоей дряблой задницей будут играть в футбол. Ты поняла?
Я довольно спокойно произнес заранее заготовленную фразу, возможно, как мне тогда показалось, с металлом в голосе.
В нашем телефонном общении возникла пауза, затем особа спросила уже без прежнего напора:
- Кто это?
- Это Черный Джо с мясокомбината, если ты так настаиваешь, май дарлинг. Зови побыстрее хозяина и моли своего еврейского бога, чтобы я забыл о нашем разговоре и вообще о твоем существовании.
С той стороны послышалось нечто напоминающее звук внезапно потухшей газовой горелки. А через полминуты ответил приятный мужской голос - чуть хрипловатый, низкий такой, знаете, который нравится женщинам.
- Да, Дон у телефона. Что вы хотели?
Тут настала моя очередь смутиться. Я уже было настроился на едчайший сарказм и беспощадную борьбу на телефонном фронте, и вдруг - так спокойно и вежливо...
- Мммм... Вы знали Анну Федорову? - Я пробормотал первое, что пришло в голову, причем автоматически назвал девичью фамилию матери, даже не знаю, почему так получилось.