— Какие такие? — перебила я.
— Ой, да тошно вспоминать, — неохотно сказала она, — Пришел как-то довольно молодой, с виду приличный такой мужчинка. Очень возбужденный был и пьяный. И что-то он мне начал такое рассказывать про свою девушку. Что хорошая она у него и честная. Но вот только что они почему-то поссорились якобы. И вдруг как ударил меня по лицу наотмашь. Я подскочила, побежала в туалет. Рыдаю, не могу успокоиться. А Момин, есть там менеджер такой, пакистанец, стучит мне в дверь и орет, что, мол, иди к клиенту, а то он уйдет. Я выхожу к Момину заплаканная, говорю: «Я не пойду к этому гостю». А он: «Пойдешь. Он извинится». Я умылась, подкрасилась. Села снова за столик к этому уроду.
— Извинился? — испуганно спросила Ольга.
Она устало подперла голову рукой:
— Да извиниться-то — извинился. Но как? Через губу говорит: «Ну извини, что это ты такая обидчивая?». Я до сих пор не пойму, за что он мне так влепил внушительно. От радости, что девушка у него такая хорошая?! Или от досады, что они поссорились?! Не знаю, — она вздохнула, потом как будто чуть-чуть приободрилась, — Ничего, девочки, не падайте духом. Такие люди — исключение. Первый месяц, конечно, самый трудный. А позже уже и гости свои у вас будут, и японский подучите. Надо ко всему быть готовыми, но бояться не нужно.
— А как не бояться, когда сидишь с иностранцем и не знаешь его языка. Да и о чем говорить с чужим человеком? — развела руками Ольга.
— Ну, конечно, девочки, если вы будете сидеть сложа руки и молчать, к вам никогда не будут ходить люди. К примеру, приходит гость после работы. Он ждет, что ты будешь ему сочувствовать. Вот ты и говоришь ему: «Бедненький, устал? Ну отдохни, отдохни». Делаешь ему коктейль, виски со льдом, и предлагаешь выпить. «А песенку ты хочешь спеть?», — ласково говоришь. И подаёшь ему каталог караоке. Это неважно, что он пытается как будто незаметно погладить тебя по коленке. Не важно, что тебя это злит и плакать хочется. Тебе нужно ему улыбаться, смотреть на него влюбленными глазами и держать его за руку. А скажет он тебе какую-нибудь пошлятину по поводу отеля и будет спрашивать, когда ты будешь к этому готова, ты ему с той же сладкой улыбкой отвечаешь: «Ой, прости, я так плохо знаю японский. Не понимаю, о чём ты говоришь».
— Ну как же терпеть все это?! — со злобой сплюнула Ольга.
— Да терпим, куда деваться. Мы с Маринкой в последнее время каждый день после работы сядем, наплачемся и тогда спать идем. А Лена вроде ничего. Смотрит на нас и удивляется.
— А что ты сюда поехала? Из-за денег? Ты не знала, что будет так трудно? — спросила я.
— Я ни о чём не думала. Уехала и всё. Не могла больше оставаться дома. Папа умер от рака, и почти одновременно мой парень бросил меня. Я думала, тронусь умом. Когда я сюда приехала, мне сразу стало легче. Дома было совсем невыносимо.
— Я тоже бежала сюда от любви, — сказала Ольга, — Я знаю, что не смогу его бросить в России. А сюда приехала, и всё, как бы меня ни тянуло к нему, я не смогу его увидеть. А за полгода, наверно, что-нибудь изменится. Станет легче.
— А что? Отношения плохо складывались? — полюбопытствовала Наташа.
— Андрей женат. Перспективы никакой. Надо перетерпеть, отвлечься, — сказала Ольга со вздохом, — Ты, Наташа, говоришь, что уехала оттуда, чтобы не плакать. Но ведь и здесь ты плачешь.
— Здесь я плачу от усталости и унижения. А там плакала от безысходности. От того, что ничего нельзя было изменить, — сказала Наташа горько.
— Появился у тебя здесь друг? Есть, кому поплакаться? — спросила я.
— Да где же я друга найду? В клубы в основном старики ходят. Им ведь охота полапать молодое тело. Да ещё и европейку. Вдвойне интересно. А молодые почти не ходят. Они ведь и так могут знакомиться и проводить время с нормальными девушками, а не с какими-то хостесс, которые сидят с ними из-за денег. Зачем им это надо?
Повисла пауза. Мы мучительно переваривали всё услышанное.
— Оказывается, я почти ничего не знала об этой работе, — сказала я.
— Тебе и не за чем знать, — ответила Оля, — Ты же будешь петь.
— Да, я буду петь, — повторила я в тон Ольге.
Наташа перевела на меня свой усталый взгляд. Продолжительно посмотрела со скепсисом, слегка наклонив голову, и сказала с грустной улыбкой:
— Ну, значит, будешь петь.
Ответ этот был красноречивее всяких других слов. Мне стало не по себе. И снова в районе желудка зашевелился этот противный холод.