— Я спать хочу, — сказала я.
— Там постель, — Наталья указала на комнату с приоткрытой дверью.
— Спасибо тебе, Наташа. Держись. Удачи вам в новом клубе, — сказала я сочувственно.
— Я здесь телефон свой оставлю на телевизоре. Звоните, вдруг захочется услышать русскую речь. Ну, с богом, держитесь. Спокойной ночи, Саша, — сердечно сказала Наталья.
V
Я рухнула в постель. Ноги отекли и, казалось, налились свинцом. Я очень хотела спать, но не могла. Мне было страшно. Бешено колотилось сердце. Перед глазами стояло личико моей дочки. Я рыдала и с ужасом повторяла себе: «Боже, куда я попала? Куда я попала? Зачем я сюда приехала?».
— Ну почему ты думаешь, что она не будет здесь певицей? — спросила шёпотом Ольга Наталью, — У неё по контракту…
Наташа перебила:
— Мы тоже по контракту — танцовщицы. Да пойми же ты, Оля, нет им смысла за свой счёт покупать певице визу, билет на самолет в оба конца и платить огромные деньги за аренду этой квартиры. А квартира эта дорогая. Я-то много бараков перевидала. Этот бизнес только на том и построен, чтобы мужики ходили к хостесс. Ведь если не будет хостесс, клубы будут пустовать. А если не будет певицы, от этого никто не будет в убытке. Зачем им на певицу тратиться?
Я положила на голову подушку и заткнула уши пальцами. Какое-то время я только слышала, как гулко часто колотится моё сердце. Потом мне стало казаться, что я таю. А потом, будто кто-то заколачивает гвозди. Постепенно они стали резиновыми и незаметно переоформились в резиновые слова и влетали мне в уши. «Давай покурим», — говорили гвозди. «Давай, я курю очень редко», — отвечали другие гвозди. Что-то скрипнуло и захлопнулось. И резиновых гвоздей стало очень много. Они бились мне в уши, нагло стучали.
Я проснулась. Девушки волокли по полу свои тяжелые сумки, прощаясь на ходу с Ольгой, и Танака подгоняла их. Мне снова стало страшно, что я не дома. Я накрылась одеялом с головой, чтобы защититься от этого чужого пугающего мира. И снова подступили слёзы, но сон окутал сознание.
Звонок был навязчивым и липким. Я проснулась и поняла, что звонят очень долго. Рядом спала Оля. От требовательного орущего звонка выскакивало сердце.
— Кто это может быть? — спросила я Ольгу испуганно.
— Это Скоростная черепашка, — пробубнила она.
Когда я открыла дверь, Танака с улыбкой протянула мне пакет:
— Это еда. Вы, наверно, очень проголодались. Взгляни, нормальная еда для русского человека? — сказала она ласково и снизу вверх выжидательно посмотрела на меня.
Я увидела лапшу и салаты в маленьких упаковках.
— Спасибо большое. Вы так добры к нам, — сказала я, стряхивая сон.
— Пожалуйста, пожалуйста, — ответила она с улыбкой, и вышла.
Проснулись мы по привычке в девять утра. Нужно было спать до обеда, чтобы выстоять всю ночную смену, но город шумел, а утренние лучи назойливо били в глаза. Спать не хотелось. Я открыла выдвижную стеклянную дверь на балкон и увидела солнечный веселый город. Чистый теплый воздух ворвался в комнату, и на душе было радостно от этой чудесной летней погоды. Улетали мы уже из приунывшей замерзающей России. А здесь всё жило и благоухало. Я в пижаме вышла на балкон. С девятого этажа просматривалась огромная территория. Внизу, как рой муравьев, бегали маленькие люди и суетливо разгружали грузовик с большими коробками. Похоже, это был какой-то склад. В последствии этот звук открывающихся дверей грузовика всегда будил меня в двенадцать дня и со временем стал таким привычным, как если бы это был сигнал будильника. Чуть подальше простиралась большая, весёлая, разноцветная детская площадка. Она пустовала. Только мужчина с пекинесом, рвущимся с поводка, пересёк её по диагонали. Кто-то с балкона этажом ниже радостно крикнул: «Охаё-ё!»
Ольга сонная вышла на балкон с одним прищуренным глазом:
— Мы совсем не поспали, — сказала она.
— Поспали три часа, — ответила я.
— Это не считается.
По трассе медленно проезжала машина с рупором. Из рупора очень громко доносился женский голос, говорящий с расстановкой и, как нам показалось, с преувеличенно-значительными интонациями.
— Ну вот, начинается! — ворчливо сказала Ольга.
Я уставилась на нее:
— В смысле? Ты понимаешь, что там говорят?
— Да тут понимать нечего, — недовольно процедила она, — Зомбирование. Видишь, даже тут какая-то пропаганда. Я думала, цивилизованная страна. Цивилизованная-то — это само собой. А туда же, вот так!