— Тихо! Сядь, тварь! — говорила я по-русски остервенелым полушёпотом.
Она с диким рёвом билась под столом, и пока я, нагнувшись, пыталась коленками примять её поближе к стене, Мона с протяжным рычанием бросилась на меня, как подлая трусливая шавочка. Она схватила меня за волосы и потащила на себя. В этом крике было и отчаяние, и ужас, и истерический плач, и скотский животный задор, и затаённая месть. И всё это не имело отношения к заступничеству и состраданию к Алекс, потому что они всегда были во вражде. Мона под сурдинку сводила со мной старые счёты.
Когда я убедилась, что хорошо удерживаю Алекс, я подняла на Мону глаза, вырывая из её рук собственные волосы. Тогда она отскочила от меня и, продолжая то ли рычать, то ли плакать, прыгала на месте и трясла руками в премерзком сладостном отчаянии. Остальные не могли протиснуться в узкий проход между столом и стеной, и только с мольбой в голосе кричали:
— Перестаньте, перестаньте! Катя, пожалуйста! Не надо!
Вбежал Куя, распихал орущую толпу, и поднял меня над собой, как ворох соломы. Я вырывалась, орала, но он расталкивал девушек и нёс меня над головой. Среди десятков глаз, обращённых на меня, я увидела сверху кроткие глаза Юки, полные боли и слёз. В конце толпы стояла Ольга. Теперь она бежала за нами. Возле мест для хостесс Куя поставил меня на ноги. Ольга схватила меня за руку с криком:
— Что?! Что?!
— Она пе…первая удддарила, — сказала я трясущимися губами.
Из кухни следом за мной со звероподобной гримасой выскочила ревущая Алекс. Ей наперерез побежал Момин и, заломив ей руки, скрутил её. Она упала на пол, и, корчась и извиваясь, выла и стонала, как в эпилептическом припадке. Куя с Момином пытались поднять её, но она ревела, как зверь в клетке, и кусалась. Девушки обступили их и смотрели на неё молча, в ужасе.
— Господи, кошмар какой, — сказала Ольга, — Это же нечеловеческое лицо. Как ты цела осталась? Посмотри, ведь это лицо ненормального человека.
Куя что-то внушительно говорил Алекс. Она сидела на полу, успокоившись. Покорно кивала, глядя в пол. Ей позволили сесть на диван напротив меня. Куя с Момином стояли рядом, как надзиратели. Девушки на цыпочках прошли на свои места. Все сидела молча, не шелохнувшись, словно опасались резким движением породить новый припадок злости. Алекс смотрела на меня в упор, не отводя глаз.
— Как ты посмела подойти к моим гостям? — сказала она шёпотом, тяжело дыша и раздувая ноздри при вдохе.
— Ты обещала, — сказал ей Момин приказным тоном.
Алекс опустила злые глаза. Примолкла.
— Как ты смела, сука! — проговорила она одними губами, страшно скалясь.
— Алекс, — сказала я тихо, — Успокойся, посмотри, что с тобой происходит. Это опасное место. За семь лет работы ты здесь перестала походить на человека.
Она подозвала меня к себе движением пальцев, будто хочет что-то сказать по секрету. Я слегка наклонилась к ней через столик. И она со всего размаху врезала мне подлую пощёчину. К ней снова бросились Момин с Куей. И снова, заломив ей руки, поволокли её на кухню. Им вдвоём с трудом удавалось скрутить её. Она схватила столик и с силой швырнула о пол. Стол развалился, и пока Момин отвлёкся, чтобы собрать отломанные ножки, Алекс вырвалась из рук Куи и бросилась на меня со спины.
— А-ааа! — выла она хрипло, гортанно, — и отчаянно рвала мои волосы.
Меня охватила такая всеобъемлющая апатия и опустошённость, что не было сил ни сопротивляться, ни испытывать ответную злобу. Ольга кинулась на Алекс. Ломала ей пальцы, вырывала из её крепких рук мои волосы. Я продолжала отрешённо сидеть, закрыв лицо ладонями. Хотелось утратить способность мыслить. Куя с Момином волоком по ковру потащили на кухню бьющуюся, пронзительно ревущую Алекс. Через полчаса по звонку Куи приехала Ёдоясан и сделала нам обеим выговор и выписала штраф.
В этой унизительной драке мы порвали друг дружке наши чудесные костюмы. Нежные трепетные крылья оторвались. Какая чудовищная ирония судьбы: драка в костюмах ангелов. Черти в одеждах Херувимов…
XLI
Мы репетировали прощальное выступление. Всё валилось из рук. Ноги не двигались. Движения выходили корявые. Ольга прекратила танцевать. Сочувственно взглянула на меня и горестно вздохнула:
— Саша, прошу тебя, не думай больше об этом. Забудь. Переключись. Мы уедем завтра, и всё останется в прошлом.
— Последний раз я дралась в школе. В четвёртом классе, — сказала я глухо.