К тому же призрак, хлебнувший лишку, наверняка менее прозрачен, чем призрак с пустым желудком. Такая консистенция эктоплазмы позволит провести более глубокое исследование.
Но потом восторг учителя сменился беспокойством, тревогой, смятением, и, продолжая икать, я заметил, как на лице мэтра Дашснока проступает испуг.
Быть может, ему передался мой собственный страх. Но скорее всего его напугала моя икота.
Мэтр Дашснок, без сомнения, вычитал из книг, усвоил и запомнил множество столь же достоверных, сколь удивительных подробностей, касающихся призраков, эктоплазм, оборотней, гномов, домовых и прочей нечистой силы, и наверняка старался предугадать, каким будет первое появление ее представителя, которого он, если повезет, быть может, первым в мире запечатлеет на фотоснимке. Обосновавшись в Малвеноре, он, конечно же, заранее рисовал в своем воображении, как будут выглядеть некоторые типические эктоплазмы: Артур, закутанный в простыню, с черными провалами вместо глаз и традиционной цепью; Артур-скелет с прыгающими челюстями, которые издают соответствующий лязг; Артур образца елизаветинской эпохи с брыжами вокруг шеи и рапирой в сердце…
Но Артур в башмаках с загнутыми носами, Артур и костюме XV века, на сто лет опережающем ожидаемую программу, и, главное, Артур сотрясаемый икотой — такой Артур перечеркивал все возможные предвидения и повергал мэтра Дашснока в мучительное недоумение.
В начале нашего века, дорогие мои внуки, люди верили в здравый смысл и, желая следовать ему в повседневной жизни, тем более ждали его проявлений от призраков.
Чем сильнее я икал, тем больше искажались черты мэтра Дашснока. Такса продолжала надсаживаться лаем, а ее хозяина, столкнувшегося с загробным пьянством, охватывал незапланированный ужас. Выходит, все научные данные о призраках, собранные мэтром Дашсноком, оказались вздором? Неужели от него ускользнули важные особенности эктоплазм?
Наконец нервы мэтра Дашснока не выдержали, он забился под одеяло, и его жалобные вопли слились с визгом его собаки.
Нажать на грушу он забыл!
Я в полном смысле слова остолбенел. Что скажет Уинстон?
Выбора у меня не было. Нетвердой поступью добрел я до груши, схватил ее, снова встал перед объективом и, стиснув правой рукой мое подержанное бильбоке, другой нажал пусковой механизм, сначала инстинктивно зажмурившись.
Сквозь опушенные веки мои глаза ослепила белая молния. Я выпустил из рук грушу и дал деру, далее не позаботившись закрыть за собой дверь.
Вырвав свечу из рук Уинстона, я шепнул ему на бегу:
— Все вышло не так…
— То есть как это? Что это значит?
— Он так перепугался, что мне пришлось самому себя сфотографировать!
Дребезжащий голос мэтра Дашснока, взывающего о помощи, дал нам понять, что наш разговор слишком затянулся. И я предоставил Уинстону самому выпутываться как знает из сложившегося положения.
Скатываясь по первым ступеням лестницы так быстро, как только мог, чтобы при этом не задуть свечу, я вдруг услышал за своей спиной отчаянные вопли Уинстона:
— На помощь, мэтр Дашснок! Я видел Артура с громадной шпагой! Помогите! На помощь…
Крики Уинстона напомнили мне его просьбу и, продолжая спускаться по лестнице, я в свою очередь несколько раз прокричал: «У-ух! У-ух! У-ух!» настолько выразительно, что напугал самого себя и мое выступление закончилось полузадушенным стоном.
Можно себе представить, какое живописное зрелище, наверное, являли взору Юпитера дрожащие в объятиях друг у друга мэтр Дашснок и Уинстон!
Но, пробегая по кухне, я вдруг почувствовал, что кто-то следует за мной — это оказалась такса!
Я остановился — такса перестала семенить. Я пустился дальше — она за мной.
Собака была мне здесь совершенно некстати. Если она побежит за мной до самой башни, она потом приведет туда других. Я попытался ее напугать. Но таксы призраков не боятся — они ведь не знают, что такое призрак. С той минуты, как Юпитер проснулся, он сразу учуял человека! И мои попытки нагнать на него страху привели только к тому, что пес устроил настоящий концерт, захлебываясь яростным лаем. Положение с каждой минутой ухудшалось.
И тут я увидел в буфетной ножку индейки, обглоданную почти до кости, и бросил ее собаке. Но, даже зажав в пасти кость, такса продолжала преследовать меня по пятам. На редкость любознательная собака!
А между тем до меня стали долетать тревожные звуки. Мы с Уинстоном и мэтром Дашсноком подняли на ноги весь замок.
Доконал меня голос леди Памелы, чья комната была отделена от кухни только столовой.
— Что случилось? Я слышала голос Артура! Я его узнала! Артур, где вы? Почему вы прячетесь? Артур! У-ух-у-ух!
Еще минута, и все бросятся к леди Памеле… Надо было срочно запереть куда-нибудь таксу или привязать ее… Но чем?
Я потерял голову. Шум приближался. В двух шагах от меня собака грызла кость, на которой обнаружила остатки лакомого мяса. Изменив тактику и шепча всякие ласковые слова, я незаметно подкрался к таксе, а потом бросился на нее и, по счастью, ухватил за ошейник. И сразу же запер разъяренную собаку, так и не выпустившую из пасти кость, в буфетной.
Поспешно унося ноги, я подумал, что Юпитер вскоре созовет обитателей замка в кухню, и мой ужин в кладовой снова придется отложить до лучших времен. Как тут было не отчаяться. Я умирал с голоду!
Искушение было слишком велико — надо захватить с собой хоть что-нибудь, чем можно заморить червячка. Я открыл буфетную, с трудом отнял кость у собаки и снова запер таксу под ее яростный визг.
Уже давно пора было укрыться на чердаке!
Там я с отчаяния принялся обгладывать кость. Хотя моя голова была отуманена пивными парами, у меня все-таки хватило здравого смысла, чтобы оценить всю опасность моего положения. Вот уже вторую ночь проводил я на почти пустой желудок в этой тюрьме, — для одних позолоченной, для других лишившейся даже своего серебра, — оспаривая пропитание у собаки и с минуты на минуту ожидая катастрофы. Сама дружба Уинстона — отнюдь, впрочем, не бескорыстная — была чревата еще дополнительной опасностью. Я был пленником замка и зависел от Уинстона! Как далеко еще до следующего воскресенья, когда я смогу убежать!
Раздираемый жестокими страхами, я улегся спать в короб из ивовых прутьев, который, как это ни смешно, внушал мне нелепое чувство безопасности.
Лорд Сесил охотится на призрака
Утром все, казалось, успокоилось, и я решил водворить бильбоке на его место, в шкатулку. При ярком свете дня портрет Артура и его пони, написанный предшественником Ван Дейка, выглядел совсем по-другому. Лицо мальчика казалось более веселым, взгляд пони более оживленным.
Немного приободрившись, я спустился ниже и уселся на облюбованную мной ступеньку, чтобы еще разок послушать, о чем говорится в кухне. Снова наступил час завтрака с его привычными звуками, с его аппетитными запахами.
— …Помои вынесешь попозже, Китти, — послышался громкий голос миссис Биггот.
— Но почему?
— Потому что двое ворот замка заперты до полудня, а ключи — в кармане у Джеймса.
— Чего ради, миссис Бигтот?
— Прихоть лорда Сесила. Его светлость вообразил, будто призрак, которого, пренебрегая страшной опасностью, благодаря своему таланту и учености сумел сфотографировать мэтр Дашснок, на самом деле — призрак во плоти и крови.
— Но у призраков нет плоти и крови!
— Не стану с тобой спорить!
— Признаюсь, я ничего не понимаю, миссис Биггот.
— Его лордство, Китти, после долгих размышлений пришел к выводу, что в минувшее воскресенье в Малвенор вместе с экскурсантами пробрался какой-то мальчишка, устроивший себе здесь пристанище.
— Но это же чепуха! Такой мальчишка прежде всего постарался бы спрятаться. Дал бы он себя фотографировать! Да еще в образе призрака!