Когда мы проходили через бальную залу на втором этаже, лорд Сесил передал мне свою лампу, а меня решил понести дальше на руках…
— Господи, какой же ты легкий, Джон! — прошептал он. — Да ты, наверное, ничего не ел в кладовой. Отведал ли ты хоть индюшачьего паштета на старом портвейне, который готовит миссис Биггот?
— Да, ваша светлость. Он великолепен.
Я обвил руками шею лорда Сесила. Но лорд вдруг остановился и задумчиво уставился на продолговатое возвышение, где стоял черный рояль, — казалось, он прислушивается к музыке прежних балов, оживляющей воспоминания о лучших временах.
И, сдерживая волнение, лорд Сесил поделился со мной своими чувствами:
— В этом зале, Джон, вечером 1 августа 1885 года я в первый раз заговорил с моей будущей женой, это было по окончании мазурки… нет, кажется, экосеза. После мучительных колебаний я осмелился спросить ее: «Вам понравился тост с фазаном?» И она находчиво ответила мне своим нежным и мелодичным голосом: «Да. Он великолепен». Она уже любила меня, и это чувствовалось в каждом употребленном его эпитете. Вот и тут она стыдливо говорила о фазане, чтобы не говорить обо мне, — ты понял? Когда твои руки обвились вокруг моей шеи и ты сказал о паштете: «Он великолепен», это напомнило мне счастливейшую минуту моей жизни. Ах, моя дорогая Джорджина! Воображаю, как она смеется там, где она сейчас, глядя, как я держу на руках ковбоя, чтобы попытаться обеспечить приданое нашим дочерям!
Лорд Сесил справился с волнением и, двинувшись дальше, опустил меня на пол у дверей в комнату принца Альберта. А там он шепнул мне на ухо:
— Я возвращаюсь в свой кабинет. Подожди несколько минут, а потом открывай огонь. Я тогда мигом примчусь, чтобы отвлечь внимание твоей жертвы и поздравить ее с проявленным ею редким хладнокровием…
Чтобы уговорить меня отправиться к мэтру Дашсноку, Уинстон тоже уверял, что прикроет мое отступление. Я вспомнил матушкину поговорку «Яблоко от яблони недалеко падает». По-видимому, прикрывать отступление и отвлекать внимание было фамильным пристрастием.
— У тебя есть спички, чтобы осветить себе путь к бегству? Отлично! — И, отечески похлопав меня по плечу, лорд Сесил добавил: — Смелее, Джон! Я с тобой! Наше дело верное! Заколи мне этого борова по всем правилам…
И лорд Сесил, без сомнения, слишком старый, чтобы самому изображать призрака, удалился, унося лампу, а меня оставил у двери, из-под которой, в соответствии с инструкциями мэтра Дашснока, проглядывал луч света. Чтобы сфотографировать эктоплазму, ее, само собой, прежде всего необходимо увидеть.
Я постарался растянуть минуты ожидания, которые были предусмотрены лордом Сесилом. С тех пор как Джеймс схватил меня за шиворот, события разворачивались слишком быстро — одно волнение сменялось другим, одна выдумка другой выдумкой, и поэтому мысли мои путались и мешали действовать. Предсказание колдуньи и лорд Сесил подталкивали меня вперед. Но при этом у меня было такое чувство, что я попал в переделку, из которой мне не выбраться…
Так или иначе, мне было еще далеко до спокойной работы, на которую я мог рассчитывать в замке лорда Фитцбэби, где призраку-рантье [43] надо будет выступить два-три раза, ровно столько, чтобы привлечь по воскресеньям на экскурсию нескольких солдатиков да нянюшек с детьми…
За меня дело решил Юпитер. Очевидно, такса, которую разлучили с хозяином, нервничала, плохо спала и, учуяв, что за дверью стоит кто-то чужой, залилась оголтелым лаем.
Это был знак судьбы. Дольше колебаться не приходилось. Взвинченный до крайности, с решимостью того, кому нечего терять, я толкнул дверь и открыл беглый огонь по…
Ах, дорогие мои внуки! Я хотел бы описать вам эту потрясающую ключевую сцену во всех подробностях, красноречиво и тщательно, как это делается в романах, от которых невозможно оторваться, — в таком романе автор, упомянув, например, о каком-нибудь мышонке, не позволит себе обойти молчанием его генеалогическое древо, оттенок его шкурки, длину усов и величину хвоста. Но в данном случае с моей стороны это было бы нечестно. Ведь на самом деле…
Плесните-ка мне еще немного «Роял Хайлендер» с берегов моей любимой Спей! Рассказывать историю, подобную этой, можно только подкрепившись!
Так на чем я остановился? Ах, да!
То были прекрасные времена короля Эдуарда, седьмого по счету, времена моей ранней юности. В те времена все было лучше, нежели теперь: наша Шотландия была еще зеленее…
Но кажется, я это уже говорил?
Ага, кто-то мне подсказывает… Спасибо!
Итак, я открыл беглый огонь по…
Нет, решительно, это воспоминание слишком болезненно. Я закончу в другой раз. Мне уже скоро восемьдесят, могу я передохнуть, когда мне этого хочется?!
К тому же, на мой взгляд, нынче всё потребляют в неумеренных количествах: и масло, и пушки, и фразы…
Хотите потребить мою историю до конца? Да? Ну что ж, будь по-вашему!
Так знайте же: Юпитер свое дело сделал, и поднятый по тревоге мистер Джулиус Гроб-юниор приготовился к обороне.
Я открыл беглый огонь по… вспышке магния, которая меня ослепила. Вот почему я не могу, не солгав, сказать, что я хоть что-то увидел.
Но зато я отчетливо услышал страшный взрыв и получил сильнейший удар в правую ногу под самым коленом.
Столкнувшись с ошеломляющей эктоплазмой в стиле Дикого Запада, которая превратила его мирную спальню в тир, мой любитель призраков совершенно потерял голову и стал защищаться как мог: сначала с помощью фотоаппарата, потом с помощью пистолета. Но пистолет американца был самым настоящим. По сути, он единственный и был настоящим во всей этой истории! И комедия в мгновение ока превратилась в драму.
Стеная от боли, я заковылял по темному коридору. Не говоря уже о том, что я страдал физически, меня мучило пронзительное и горестное чувство, что меня обманули, что правила игры не соблюдены. Но ведь американца никто не посвятил в эти правила!
Кстати, его торжествующие вопли свидетельствовали о том, что он ни о чем не подозревает:
— Я ухватил его, лорд Сесил! Идите сюда и посмотрите! Ухватил с первого раза! Неслыханная удача!..
По счастью, Гроб был слишком начитан во всем, что касалось призраков и эктоплазм, и поэтому ему ни на мгновение не пришла мысль бежать за мной. Он знал, что призраки неуловимы по своей природе — это-то и дает возможность долго наслаждаться их обществом. Их можно угадать, учуять, унюхать, услышать, подслушивать, заметить их, подглядывать за ними, сфотографировать их, приманить, изрешетить пулями, напугать и обратить в бегство… При удаче до них можно дотронуться, пощупать их, — Джеймсу на мгновение почудилось, что ему это удалось. Но поймать призрака — дело совсем другое!
Вот почему настоящие охотники за призраками, самые опытные, самые рьяные, никогда не загоняют свою дичь до конца. Таким образом они оберегают себя от риска обнаружить, что упомянутой дичи не существует… или что она слишком уж реальна!
Подгоняемый страхом, я, несмотря на свою рану, мигом добрался до парадной лестницы, по которой, держась за перила, кое-как спустился до первого этажа и побрел по нему к лестнице, ведущей в башню.
Столовую оглашали взволнованные вопли леди Памелы, комната которой была расположена почти прямо под комнатой принца Альберта:
— Что это за пальба? Ради Бога, что происходит? Артур, на помощь!
Доведенный до отчаяния, я все же удержался и не расстрелял мои последние пистоны под дверью у леди Памелы. После первого болевого шока нога ныла уже не так сильно, но вдруг по ней стали пробегать мучительные судороги.
Путь на чердак оказался для меня самым настоящим хождением по мукам. Добравшись наверх, я осел на пол и, пытаясь стащить с ноги полный крови сапог, потерял сознание.
Открыв глаза, я увидел, что надо мной склонился лорд Сесил, очень бледный и раздосадованный…
— Рана пустяковая, милый Джон. Пуля прошла сквозь ногу навылет. Я стянул с тебя сапог и теперь промою рану ключевой водой, как, безусловно, поступил бы и сам великий Пастер [44]. Потом смажу ее арникой, йодной настойкой, перекисью водорода и перуанским бальзамом… А потом наложу повязку с пряными горными травами, которые тетя Памела собрала когда-то собственными руками, до того, как стала заниматься столоверчением и сломала себе шейку бедра…