С этими словами лорд Сесил, как драгоценность, извлек из своего бумажника письмо, адресованное им лорду Фитцбэби, — это была рекомендация, которую он дал мне прочитать, сопроводив ее такими словами:
— Если ты потребуешь от меня семь-восемь тысяч фунтов стерлингов, я вынужден буду тебе их дать. Но помни: после этого я тебя больше не захочу знать! Разорившись, ты снова окажешься среди простонародья, из которого чудом вырвался. Зато с этим рекомендательным письмом, которое стоит не одного, а многих состояний, я ввожу тебя за кулисы хорошего общества, высшего общества, где твои таланты обеспечат тебе процветание на долгие годы, пока людская доверчивость питается призраками. Связи, малыш Джон, важнее денег. Деньги привлекут к тебе друзей, которые сначала помогут тебе их растратить, а потом от тебя отвернутся. А при высоких связях в избранном обществе деньги так или иначе у тебя будут всегда. Главное, своевременно получить рекомендацию.
Слова лорда Сесила произвели на меня впечатление, а письмо еще большее.
«Дорогой друг!
Посылаю к Вам молодого человека, достойного всяческого доверия, в надежде, что он поправит Ваши дела, как только что поправил мои. Он умен, храбр, честен, не болтлив и, главное, бескорыстен, а эта бесценная добродетель встречается все реже. Отнеситесь к нему уважительно, как отношусь к нему я сам, и он воздаст Вам сторицей, несмотря на свой юный возраст. Он лично расскажет Вам о своем удивительном призвании и о пользе, которую Вы сможете из него извлечь. Когда Ваши с ним дела закончатся, пожалуй, можно было бы отправить его к лорду Донавану, чей призрак совершенно скис…
Искренне ваш Сесил».
Я бережно спрятал письмо у себя на груди. Было от чего возгордиться.
— Итак, мы договорились, Джон?
— Да, ваша светлость.
— Ты юноша дальновидный!
— Но, чтобы явиться к лорду Фитцбэби, мне нужна новая одежда…
Скорчив кислую мину, лорд Сесил с покорным вздохом сказал:
— Хорошо, мы подберем что-нибудь из гардероба Уинстона. Он так быстро толстеет, что не успевает износить свои костюмы…
Вы сами понимаете, дорогие мои внучата, что меня по дешевке купил человек, который не думал и половины того, что говорил.
По счастью, дальнейшие события полностью подтвердили справедливость мудрых советов лорда Сесила. Фунт стерлингов обесценился после войны 1914 года и в особенности после Второй мировой войны. Зато потребность владельцев замков, чье состояние было подорвано, в призраках-профессионалах, компетентных и снабженных наилучшими рекомендациями, достигла высшей точки сразу по окончании двух упомянутых войн.
Добрейший лорд Сесил, конечно, не был лишен кое-каких слабостей. Но у кого их нет? Так или иначе, я обязан ему началом прекрасной карьеры и благодарен ему за это по сей день.
эпилог
От одного чуда к другому
По мере того как приближался предполагаемый день моего отъезда, меня все больше беспокоило, что будет с моей ногой. Утешительные слова лорда Сесила и сестриц-близнецов убеждали меня только наполовину. Я уже и так слегка прихрамывал на левую ногу, не стану ли я вдобавок припадать на правую и не охромею ли вконец? Вечером 13 сентября лорд Сесил пришел меня навестить вместе с Алисой и Агатой. Мне впервые была оказана честь принимать их у себя на чердаке всех разом, и я понял, что решительная минута настала.
Лорд Сесил опустился передо мной на колени и освободил мою пострадавшую ногу, в нетерпении перерезав ножницами веревку, которой к ней была привязана палка от метлы, потому что, если он и научился у барона Баден-Пауэлла завязывать некоторые узлы, развязывать их он не умел.
С бесконечной осторожностью Алиса и Агата взяли меня под руки и подняли с кровати.
С одной стороны меня поддерживала Алиса, с другой — Агата, я только не знал, какая с какой стороны. Чтобы немного оттянуть пугавшее меня мгновение, когда я должен был сделать первый шаг, я спросил, где Алиса. Она оказалась со стороны моего сердца. А следовательно, Агата — со стороны аппендикса.
Опираясь на них, я сделал один шаг, потом другой. Таким образом я вскоре обошел весь чердак, под бдительным оком лорда Сесила, который шествовал впереди, освещая мне путь своей лампой. Похоже, дело складывалось не так уж плохо. Кровь снова побежала по моим жилам, затекшие члены обретали былую подвижность.
Я заявил, что хочу идти сам, и осторожно двинулся дальше, охраняемый с двух сторон Алисой и Агатой, готовыми подхватить меня, если я оступлюсь.
Через несколько мгновений я услышал голос Алисы:
— Разве вы не говорили, дорогой отец, что Джон слегка прихрамывает?
Поглощенный стараниями идти прямо, я не заметил, что моя хромота как будто исчезла. И, хотя ноги еще плохо меня слушались, моя походка, несомненно, стала более ровной, чем прежде.
Это было столь удивительно, что я сделал еще несколько шагов, чтобы в этом убедиться, а обе сестрицы с ликованием восклицали:
— Он перестал хромать! Совсем перестал хромать! Это чудо!
Я увидел вдруг, как при этом неожиданном, потрясающем зрелище, которое было для него лучшей наградой, просияло длинное лицо лорда Сесила.
Лорд Сесил помолчал, подумал и поставил такой диагноз:
— Я нахожу этому только одно разумное объяснение, Джон. Оно не должно нас разочаровывать, наоборот, мы должны на коленях благодарить за него Провидение. Я так умело тебя лечил, что ты захромал теперь на правую ногу. А так как на левую ты уже хромал, то теперь хромаешь на обе ноги. Поэтому нет ничего удивительного, что твоя юная поступь вновь обрела гармонию, ведь одна хромота уравновешивает другую. Как видишь, у тебя были все основания мне доверять. Какой осел-эскулап сумел бы достигнуть подобного результата? Я счастлив, что мог сделать тебе на прощание такой подарок!
Бросившись в объятия лорда Сесила, я оросил слезами его жилет.
Лорд Сесил положил конец этой сцене всеобщего умиления:
— Он ходит. Он может сидеть! Итак, в путь!
Я надел на себя почти новенький костюм и простился с сестрицами-близнецами. Описать это прощание я не в силах: мне не хватает слов.
Потом лорд Сесил, соблюдая величайшую секретность, незаметно вывел меня из Малвенора, сам заложил свой кабриолет и под покровом ночи отвез меня на соседний вокзал, где мы должны были дождаться поезда на Данди. Лорд самолично устроил меня в купе второго класса, однако вручил мне всего два шиллинга — мелочи у него не оказалось. Напоследок он выразил мне свою глубокую благодарность.
С сиденья в кабриолете я переместился на сиденье в поезде, с него на сиденье в такси, а оттуда в кресло лорда Фитцбэби, чтобы провести в нем некоторое время до окончательного выздоровления — путешествовал я со всеми удобствами, соответственно жизни в замке, которая мне предстояла.
Меня часто спрашивали, почему с 1953 года, когда мне было под шестьдесят, я отказался изображать призраков, посвятив себя побочной деятельности: участвовал в спектаклях «звук и свет» в старинных замках с привидениями, выступал на театральных подмостках, в кино и на телевидении в сценах, где появляются призраки, сочинял книги о призраках для детей и взрослых, в 1968-м удостоился Гран-при грамзаписи Британского Содружества за исполнение криков, издаваемых призраками, не говоря уже о том, что я открыл школу шекспировских призраков в Стратфорде-на-Эйвоне, за что в прошлом году получил дворянский титул от Ее Всемилостивейшего Величества…
А причина моего отказа очень проста. 13 декабря 1953 года — помнится, 13-е число пришлось в тот месяц на пятницу, — в Нью-Йорке, в отеле «Уолдорф-Астория», в моей ванной комнате я увидел… призрак Артура, который играл на волынке…
С того времени я немного б…б…боюсь темноты.