Бокал отбрасывал на скатерть рубиновую тень. Лён поднял его в ладонях, как бутон чайной розы.
– За ваше здоровье, Вольха. Пусть оно будет таким же крепким, как ваше самообладание.
За мое здоровье вампиры выпили с поразительным энтузиазмом. Вино оказалось густым, терпковато-сладким, с привкусом вишневых листьев и черной смородины. И крови.
Старейшины метали на Лёна гневные взгляды. Краткость тоста граничила с грубостью, а толковать его можно было по-разному. Мне лично послышался завуалированный упрек. Упрек справедливый. Хватит думать о кровопийстве, долой вегетарианство!
– Эриус, не могли бы вы положить мне кусочек во-он той очаровательной ветчины? И еще салата, пожалуйста.
– Вольха, я понимаю, вопрос нескромный… Но сколько вам лет? – поинтересовался голубоглазый Старейшина.
– Э-э-э… Двадцать. – Я не солгала. Я просто округлила.
Кто-то надрывно закашлялся, подавившись моим откровением.
– А что? – невозмутимо поинтересовалась я, заедая салат корочкой хлеба.
– Вы еще очень молоды, – осторожно сказал Старейшина.
– Ну, постареть я всегда успею.
Это была шутка, но, видимо, плохая, потому что эпидемия кашля вспыхнула сразу в трех местах.
– Да, конечно, – пробормотал Старейшина, многозначительно переглядываясь с коллегами по Совету.
– Для магички главное не возраст, а врожденные способности, – гордо объявила я, отпивая немного гемоглобиновой настойки.
– Ну, вряд ли они вам здесь потребуются.
– Это как понимать? А упырь?
– Какой упырь? – наигранно удивился Старейшина.
– А вот это я и хочу выяснить.
– Не понимаю, о чем вы говорите. – Старейшина, опустив глаза, скрипел ножом по тарелке, расчленяя отбивную. Я уставилась на него, как на воскресшего покойника с засевшим во лбу топором, уверяющего меня в своем прекрасном самочувствии. Искрошив отбивную вдоль и поперек, Старейшина не остановился на достигнутом и продолжал ритмично пиликать ножом, размазывая волокна по тарелке.
– Я говорю о монстре, который прикончил ведьмину дюжину народа в прошлом месяце, – неумолимо отчеканила я.
– Ах, об этом монстре? – осенило Старейшину. – Не стоит беспокоиться из-за такого пустяка. Вы – наша почетная гостья, и мы не собираемся перекладывать на ваши плечи сугубо внутренние проблемы. Отдыхайте. Развлекайтесь. Устройте себе внеочередные каникулы.
– Какие еще каникулы? Я на задании.
– На каком задании? – напряглись-насторожились Старейшины.
– Не понимаю, о чем вы говорите. – Я лукаво затрепыхала ресницами.
– Но вы же сказали…
– Что я сказала?
– Вы упомянули о задании, – терпеливо напомнил синеглазый.
– О каком задании? – живо заинтересовалась я.
– Зачем вы приехали в Догеву? – не выдержал Старейшина.
– Ну вот, наконец-то вопрос по делу, – наиграно обрадовалась я. – А то мне уже надоело чувствовать себя наивной провинциалкой на крючке у профессиональных шулеров с краплеными картами.
«Шулеры» заулыбались, криво и натянуто. Если бы мы действительно играли в карты, пойманные за руку мошенники без шума вернули бы мне деньги или вытащили ножи. Догевские прохиндеи продолжили игру как ни в чем не бывало.
– Да что вы, никто не пытается с вами играть. Мы просто хотим вам помочь, и нам это удастся гораздо лучше, если мы будем знать, какого рода помощь от нас требуется.
– Правда? – Я иронично вздернула правую бровь. – А мне казалось, в помощи нуждаетесь как раз-таки вы.
Старейшины наперебой стали уверять, что не нуждаются в моей бесценной помощи. Лён молчал, изучая свою тарелку и изредка тыкая в нее вилкой. Выглядело это так, словно в салате копошились тараканы.
– Зачем же вы тогда обращались в Ковен Магов? – бесцеремонно перебила я. – Как говорит в таких случаях городская стража, «предъявите преступный элемент или платите за ложный вызов»!
Пойманный на слове, синеглазый осекся и кинул беспомощный взгляд на коллег по Совету. Бедолага напоминал охотничью лайку, засланную в берлогу к спящему медведю и обнаружившую, что медведь не спит. Несчастный песик не знал, что ему делать дальше, а коллеги в нерешительности толпились у норы, оглядываясь на охотника, всецело поглощенного салатом. Как-то странно Лён себя вел, отдавая Старейшинам ведущую партию в переговорах. Женская интуиция сродни телепатии, и я не ошиблась, придя к выводу, что Старейшина чувствует себя так же непривычно в шкуре дипломата, как баран – в роли пастуха. Похоже, что из-за меня Лён рассорился с Советом и теперь злорадствует, со стороны наблюдая за советниками, тонущими в болоте лжи и недоговорок.