Но нас не так смутило отсутствие аэродромов, как наличие на вилле разветвленного комплекса приспособлений, призванных обеспечить наш с Илдико интеллектуальный и телесный комфорт. Доклады предполагаются на английском, итальянском, французском и немецком языках — с тройным синхронным переводом. Гости могут пользоваться телефаксами и фотокопировальными аппаратами. «Свежие фрукты бесплатно!» — восхитилась Илдико, увидев в перечне услуг слова «Абрикос» и «Яблоко», но я объяснил, что это фирменные названия компьютерных систем. Тексты всех докладов размножаются в количестве экземпляров, равном числу участников, и раздаются им загодя («Вот так штука, — заметила тут Илдико. — За каким тогда фигом туда вообще ехать?»), а по завершении конгресса полностью публикуются издательством известного американского университета. В перерывах между заседаниями свободный обмен мнениями продолжается в бассейне с электроподогревом («Ах, вот за каким фигом!» — успокоилась Илдико), а также на теннисных кортах, дорожках для верховой езды и в прогулочных лодках, бороздящих озерную гладь. Рекомендуется захватить добавочную верхнюю одежду — как на случай заморозков, так и на случай дождя (погода на острове — единственный фактор, до сих пор не поддающийся искусственному улучшению) — и крепкую обувь для путешествий к дальним рубежам охраняемой территории. Смокинг не обязателен, однако на вечерние приемы полагается являться во фраке, чтоб было к чему прикручивать ордена, медаль Нобелевского лауреата и иные знаки отличия.
Поведение средств массовой информации регламентировал отдельный параграф. Чрезмерная шумиха вокруг конгресса нежелательна, но, учитывая масштабы и значимость события, умеренный резонанс в прессе допускается. Дабы не создавать помех во время дискуссии, журналистам следует действовать с максимальной тактичностью и соблюдать неписаное правило освещения международных конгрессов: не важно, как звали оратора, важно, что было сказано. Перед отправкой в редакцию все материалы поступают в секретариат, который вносит в них необходимые исправления. По прибытии на место каждому журналисту вручаются персональный релиз и нагрудная карточка с фотографией. Члены оргкомитета и ключевые докладчики селятся непосредственно на вилле Бароло; прочие — представители прессы в том числе — с удобствами располагаются под кровом многоразличных сарайчиков, флигелей, смотровых башенок и охотничьих домиков, коими изобилуют раздольные и живописные угодья.
«Не думала я, что на Западе так серьезно относятся к литературе, — сказала Илдико, когда мы просмотрели все бумаги до последней. — Мне казалось, ваши писатели, кроме разве Джеффри Арчера, помирают с голоду. Иначе чего им было так злиться, когда мы сажали своих за решетку, на казенный кошт?» «На Западе не к литературе серьезно относятся, а к литературным конференциям. Не будь конференций, половина гостиниц бы прогорела. Посылать телеграмму, что мы с тобой приедем, или нет?» «Еще б не посылать! Заодно и с Криминале увидимся. Давай я схожу на вокзал за билетами. Только долларами поделись, ладно? — Я положил несколько купюр на ее протянутую ладошку. — Не густо. Мне ж тоже надо что-то хавать за границей». «Похоже, фонд Маньо позаботится и о твоем пропитании».
«Нетушки, если ты собираешься и дальше жмотничать, выйдет не поездка, а наказанье господне. Разве ты не приютишь меня под крылышком, когда мы окажемся на Западе? Имей в виду, я там в жизни не бывала». «Никогда-никогда?» «Естественно. До реформ я считалась невыездной. Чтоб заслужить право на выезд, требовалось доказать, что ты там будешь тише воды ниже травы. А я доказывала неубедительно. Проклятое прошлое, сам понимаешь». «Понимаю». «Но ты возьмешь меня с собой, возьмешь ведь?» «Возьму, Илдико». «Я помогла тебе выследить Криминале, помогла ведь?» «Помогла». «И я ведь тебе нравлюсь — хоть самую чуточку?» «Конечно». «Так дай мне вон ту сотню баксов, ну пожалуйста!» «Пожалуйста», — сказал я.