«Да, — проронил я, когда лучшее шампанское сменил отменный совиньон. — В том, чтоб вечерами посещать такие дорогие рестораны, выясняя, как вашим коллегам удается обеспечивать себе возможность вечерами посещать такие дорогие рестораны». «Именно, — промолвила она, вдруг едва слышно прихихикнув — Видите ли, где большой бюджет, там обычно и большой мухлеж. Поэтому здесь все-таки не без отребья». «Все равно неясно, зачем вы приезжали в Бароло, что делали в Лозанне», — сказал я. «У нас имелись подозрения», — призналась Козима. «И почему вы наводили справки обо мне». «Естественно, мы наводили справки, так как думали, что вы в этом замешаны». «В чем?» — удивился я. «Пожалуйста!» — взмолилась Козима. «Нет, все-таки давайте все сначала, — попросил я. — Что же наводило вас на мысль, будто я замешан в том, в чем я, по-вашему, замешан?» «Ну а как же, — отвечала Козима, — если вы сопровождаете венгерского агента».
«Довольно вам навешивать на Илдико этот ярлык, — сказал я нервно. — Просто милая издательница из Будапешта, которая питает, к сожалению, слабость к роскоши». «Вы так считаете? — спросила Козима. — Я думала, что вы прекрасно ее знаете». «Я тоже думал, но приходится признать, что знать ее прекрасно очень трудно. У нее... ну, в общем, очень уж она венгерка по натуре». «Значит, вы ее как следует не знали?» — уточнила Козима. «Да в общем нет», — ответил я. «Однако же когда вы так стремительно покинули Лозанну, то, как выяснили мы, вселились в тот отель-бордель с означенным агентом», «Мы с ней жили в разных номерах», — ответил я. «Потом мы обнаружили, что получила деньги Криминале в «Бругер Цугербанке» именно она», — сказала Козима, сверля меня глазами. «Времени вы даром не теряли», — отозвался я и глотнул с тревожным чувством совиньона.
«Значит, вы не знали этого?» — спросила Козима. «Я просто думал, что она еще денек решила вволю походить по магазинам», — объяснил я. «Вы ее потом не видели?» «Ни разу после этого», — признался я. «И что случилось, вы не представляете?» «Нет, — молвил я младенчески невинным тоном. — А вы?» «Подруга ваша провела в Лозанне напряженный день, — сказала Козима, — поскольку «Бругер Цугербанк» был не единственным, где ей захотелось побывать. Посетила она также «Креди Сюис», «Банк кантональ», «Креди Водуа», «Цюрхер фольксхандлунг», «Гамбургер коммерцфи-нанцгезелыпафт», «Бедуин траст ов Абу-Даби», «Ямамото бэнк ов Джэпэн» и «Хельсинки панкки». Я перестал пить и в изумлении уставился на Брукнер. «Куча банков, — сказал я. — И во всех у Криминале были счета?» «Во всех», — ответила Козима Брукнер. «Да-а, это книжек надобно продать до черта», — протянул я. «Вы и правда думаете, что на книгах так недурно зарабатывают?» — удивилась Козима.
«Значит, Илдико наведалась во все эти места и выгребла все подчистую?» «Отовсюду», — отвечала Козима. «Должно быть, денег получила гору». «Уж наверно, — согласилась Козима. — Вы что, удивлены?» «Само собой, — ответил я, — ведь я же ничего не знал. И это вовсе не похоже на нее. Вообще-то она очень славная». «Не сомневаюсь, просто душка, — отвечала Козима. — А знаете вы, что произошло потом, когда она проделала все это?» «Ее взяли?» — нервно выговорил я. «Да нет», — сказала Козима. «Она пошла да и очистила все магазинчики города Лозанны?» — предположил я. «Нет, в тот день уже не оставалось времени для магазинов, — отвечала Брукнер. — Ранним вечером ваша подруга покинула страну через австрийскую границу и была доставлена на полной скорости обратно в Венгрию». «А вы уверены?» — спросил я. «Ну конечно, есть свидетельство, — сказала Козима. — Момент ее отъезда точно зафиксирован. К несчастью, ни одна из стран ее не задержала, а они сейчас под юрисдикцию Еврокомиссии не подпадают». «А, так, значит, она все же ускользнула», — проронил я, видимо, со слишком явным облегчением, поскольку Брукнер посмотрела на меня внимательно.
«Вы же, — продолжала она, — отбыли на следующий день. Полуденным рейсом из Женевы в Лондон». «Как я вижу, это тоже было зафиксировано точно?» «Криминале вылетел в тот самый вечер в Индию, теперь он в Калифорнии», — сказала Брукнер. «Разве? — произнес я. — Ну, все равно, программа-то накрылась, так что...» «Вы тоже перед расставанием с Женевой, похоже, побывали в банке», — сказала она. «Не припомню». «Вам напомнить?» — предложила Козима, ныряя в сумку и выныривая с фотографией. Насчет того, что за парнишка выходил с вещами из «Креди мовэ», сомнений не было. «Я, наверное, ходил менять валюту», — объяснил я. «Не хотите ли еще? — спросила Козима, протягивая фотографии. — Вот, например, на пароходе вы беседуете с Криминале». «Почему бы нет?» — ответил я. «Заметьте, на карточке у вас чужое имя, «Проф. Игнатьев», — продолжала Козима. — А вот в Шильонском замке в подземелье вы в компании венгерского агента, обсуждаете план действий». «А, — сказал я, — Ханс де Граф из Гента. Ваш человек». «Ведь я уже сказала вам в Лозанне, имена произносить не обязательно», — оборвала меня она.
Перед нами появилось замечательное кушанье «террин» из мяса, птицы и, бесспорно, лучшей дичи Суаньского леса, но я едва его коснулся. «Значит, вы считаете, что я в этом замешан», — произнес я. «В чем?» — спросила Козима. «Откуда же мне знать? — ответил я. — Я думал, вы мне скажете. Туда я ездил, чтобы сделать фильм о Басло Криминале». «Но вы встречались там со странными людьми, — сказала Брукнер. — Мы надеялись, что вы поможете нам найти настоящего сообщника». «Какого настоящего сообщника?» «Я говорила, кажется, что ее быстро вывезли, — сказала Брукнер. — На бульваре Эдуарда Гиббона ее поджидал молодой человек на красной «БМВ». Может, вы его узнаете на этих фотографиях?» — она вновь заглянула в сумку. «Не трудитесь, — сказал я, поскольку многое тотчас же стало на свои места. — Это Шандор Холло, Холло Шандор. Венгерский устроитель».
«Я так и думала, — сказала Брукнер. — Стало быть, вы знаете его?» «Да, знаю, — сказал я. — Когда-то Холло был философом. Я виделся с ним в Будапеште. На самом деле это он, пожалуй, и устроил мне всю эту свистопляску. Он устроил мою встречу с Илдико. Возможно, он устроил всю ее поездку. Бароло, Лозанну, все». «А не из госбезопасности ли он?» — вопросила Козима. «Да вряд ли. По-моему, он на переднем крае свободного рынка. Вы должны выделить ему субсидию. Он яппи, он устраивает дела». «Значит, он провел вас за нос?» — сказала Козима. «Занятно с вами разговаривать, — заметил я. — Вы употребляете слова, которых я годами не слыхал. Но вы правы. Это он со мною и проделал».
«А вы очень хорошо знакомы с этим человеком?» «Мы виделись с ним раз за ленчем, когда он познакомил меня с Илдико». «Прошу прощения, мне кажется, что эта девушка вам, может быть, и не такой хороший друг», — сказала Козима. «Она была прекрасным другом мне, — ответил я, — но, вероятно, я был не единственным ее хорошим другом». «Криминале тоже принадлежал к числу ее друзей?» — спросила Козима. «Именно, — ответил я. — Поэтому с чего бы ей объединяться с Холло и выкрадывать у Криминале гонорары?»
«Может, дело тут в другом, — сказала Козима. — Эти швейцарские счета интересовали многих. Почему?» «Наверно, потому, что на них было много денег?» — предположил я. «Но еще и потому, что они были не совсем такими, как казалось», — объяснила Козима. «Как люди в этом ресторане», — обронил я. «Такой, к примеру, человек, как Криминале, — продолжала Козима. — С венгерским адресом, американским паспортом, имеет счет в швейцарском банке. Выдающийся философ, человек, которому повсюду доверяют. Он может всюду ездить, служить посредником между Западом и Востоком. Он накоротке с великими, он может бывать там, где не бывают даже дипломаты. За ним не наблюдают, он вне подозрений. Идеальное прикрытие, вы не считаете?» «Возможно, — согласился я. — Но только для чего?» «Вы что, действительно не знаете?» — спросила Козима. «Конечно нет, — ответил я. — Я ни о чем понятия не имею». «Почему венгерские власти позволяют Криминале иметь на Западе счета? — сказала Козима. — Конечно потому, что можно их использовать и для другого. Для размещения на них партийных фондов. Для проворачивания крупных тайных сделок. Для покупки технологий. Их могли использовать другие люди».