Робот прижал пальцы ко лбу над глазами и провел две вертикальные черты, словно вопросительно поднял брови.
— Валяйте, — настаивал Мартин. — Или вам совесть не позволяет пить мое виски?
— Как же я могу пить? — спросил робот. — Ведь я робот. — В его голосе появилась тоскливая нотка. — А что при этом происходит? — поинтересовался он. — Смазка или заправка горючим?
Мартин поглядел на свой бокал.
— Заправка горючим, — сказал он сухо. — Высокооктановым. Вы так вошли в роль? Ну бросьте…
— А, принцип раздражения! — перебил робот. — Понимаю. Идея та же, что при ферментации мамонтового молока.
Мартин поперхнулся.
— А вы когда-нибудь пили ферментированное мамонтовое молоко? — осведомился он.
— Как же я могу пить? — повторил робот. — Но я видел, как его пили другие. — Он провел вертикальную черту между своими невидимыми бровями, что придало ему грустный вид. — Разумеется, мой мир совершенно функционален и функционально совершенен, и тем не менее темпорирование — весьма увлекательное… — Он оборвал фразу. — Но я зря трачу пространство-время. Так вот, мистер Мартин, не согласитесь ли вы…
— Ну выпейте же, — сказал Мартин. — У меня припадок радушия. Давайте дернем по рюмочке. Ведь я вижу так мало радостей. А сейчас меня будут терроризировать. Если вам нельзя снять маску, я пошлю за соломинкой. Вы ведь можете на один глоток выйти из роли?
— Я был бы рад попробовать, — задумчиво сказал робот. — С тех пор как я увидел действие ферментированного мамонтового молока, мне захотелось и самому попробовать. Людям это, конечно, просто, но и технически это тоже нетрудно, я теперь понял. Раздражение увеличивает частоту каппа-волн мозга, как при резком скачке напряжения, но поскольку электрического напряжения не существовало в дороботовую эпоху…
— А оно существовало, — заметил Мартин, делая новый глоток. — То есть я хочу сказать — существует. А это что, по-вашему, мамонт? — Он указал на настольную лампу.
Робот разинул рот.
— Это? — переспросил он в полном изумлении. — Но в таком случае… в таком случае все телефоны, динамо и лампы, которые я заметил в этой эре, приводятся в действие электричеством!
— А что же, по-вашему, может приводить их в действие? — холодно спросил Мартин.
— Рабы, — ответил робот, внимательно осматривая лампу. Он включил свет, помигал им, а затем вывернул лампочку. — Напряжение, вы сказали?
— Не валяйте дурака, — посоветовал Мартин. — Вы переигрываете. Мне пора идти. Так будете вы пить или нет?
— Ну что ж, — сказал робот, — не хочу расстраивать компании. Это должно сработать.
И он сунул палец в пустой патрон. Раздался короткий треск, брызнули искры. Робот вытащил палец.
— F(t)… — сказал он и слегка покачнулся. Затем его пальцы взметнулись к лицу и начертили улыбку, которая выражала приятное удивление.
— Fff(t)! — сказал он и продолжал сипло: — F(t) интеграл от плюс до минус бесконечности… А, деленное на n в степени е.
Мартин в ужасе вытаращил глаза. Он не знал, нужен ли здесь терапевт или психиатр, но не сомневался, что вызвать врача необходимо, и чем скорее, тем лучше. А может быть, и полицию. Статист в костюме робота был явно сумасшедшим. Мартин застыл в нерешительности, ожидая, что его безумный гость вот-вот упадет мертвым или вцепится ему в горло.
Робот с легким позвякиванием причмокнул губами.
— Какая прелесть! — сказал он. — И даже переменный ток!
— В-в-вы не умерли? — дрожащим голосом осведомился Мартин.
— Я даже не жил, — пробормотал робот. — В том смысле, как вы это понимаете. И спасибо за рюмочку.
Мартин глядел на робота, пораженный дикой догадкой.
— Так, значит, — задохнулся он, — значит… вы — робот?!
— Конечно, я робот, — ответил его гость. — Какое медленное мышление у вас, дороботов. Мое мышление сейчас работает со скоростью света. — Он оглядел настольную лампу с алкоголическим вожделением. — F(t)… To есть, если бы вы сейчас подсчитали каппа-волны моего радиоатомного мозга, вы поразились бы, как увеличилась частота. — Он помолчал. — F(t), — добавил он задумчиво.
Двигаясь медленно, как человек под водой, Мартин поднял бокал и глотнул виски. Затем опасливо взглянул на робота.
— F(t)… — сказал он, умолк, вздрогнул и сделал большой глоток. — Я пьян, — продолжал он с судорожным облегчением. — Вот в чем дело. Ведь я чуть было не поверил…
— Ну, сначала никто не верит, что я робот, — объявил робот. — Заметьте, я ведь появился на территории киностудии, где никому не кажусь подозрительным. Ивану Васильевичу я явлюсь в лаборатории алхимика, и он сделает вывод, что я механический человек. Что, впрочем, и верно. Далее в моем списке значится уйгур; ему я явлюсь в юрте шамана, и он решит, что я дьявол. Вопрос экологической логики — и только.