Все это было бы забавно, если б не терзающие меня тягостные предчувствия. И точно… Немного придя в себя, она заявила, что встречаться с Гарри я пусть больше и не надеюсь, что он меня «растлит», что, возможно, уже растлил, раз я играю с ним на раздевание… и вообще, уж не с этой ли целью он и осуществил свою ужасную покупку?.. Последнее предположение было диким, она отлично это понимала, однако остановиться уже не могла - и, стремясь быть последовательной, выполнила свою угрозу: в следующий раз мы с Гарри увиделись лишь спустя три года, когда оба подросли достатошно, чтобы плевать на родительские капризы.
А еще семь лет спустя, прочтя эту запись, профессор Калмыков взбеленился и едва не разорвал «Гарри-талмуд» в клочья. Сперва я не поняла, что его так задело, а потом сама перечла написанное - и пришла в ужас: ну, конечно же, «игры на раздевание»!.. Эх, Влад, Влад!.. Играли-то мы всего-навсего в шахматы, которые оба очень любили, у Гарри даже был разряд: в свое время он посещал шахматную секцию на базе бывшего Дома Пионеров, завоевал несколько медалей на районных турнирах, подавал большие надежды, - но, после того, как на чемпионате Москвы среди юниоров его, лучшего игрока, дисквалифицировали по обвинению в использовании гипноза, психотропных средств и прочих штучек-дрючек, гордость его не выдержала, и с тех пор ему только и осталось, что играть с хорошенькими и глупенькими девочками на раздевание - разбиваю наголову, раздеваю догола, смеялся Гарри, расставляя фигуры на доске. Однако, задумав сыграть ту же шутку со мной, он в итоге сам остался в одних трусах, и дядя Ося, ненароком вошедший в комнату, опешил и заорал, чтобы Гарри «немедленно оделся», - не сомневаюсь, что именно он-то и стукнул на нас маме. Вот и все, и никакого похабства; а что до грязных Владовых домыслов, то я могу с легкостью их опровергнуть - например, такой вот грустной историей:
Как-то раз, весной, мы с Гарри, знакомые уже больше года - тогда он еще пытался за мной ухаживать и искренне дивился тому, что я под всеми предлогами уклоняюсь от его назойливых ласк, - гуляли в ЦПКИО им. Горького; уж не помню, как это я упустила его из виду - засмотрелась на аттракционы, что ли?.. - но в следующий миг его черная лыжная шапочка оказалась затерянной среди доброго десятка таких же в очереди к Колесу Обозрения, и я, в панике мечась туда-сюда, взывала: «Гарри, Гарри, Гарри!!!» - пока, наконец, он не сжалился и не помахал мне рукой в дутой серебристой перчатке. Вот тут-то до него и дошло, почему я так упорно отказываюсь «брать уроки поцелуев». Нет, конечно, дядя Ося много раз предупреждал его о моей «странности», - но разве он, Гарри, мог поверить, что какая-то девчонка способна в упор не видеть его красоты?.. С тех пор он прекратил свои домогательства и, как мне показалось, вздохнул с облегчением; тогда-то мы и стали друг для друга тем, чем продолжаем быть и поныне - братом и сестрой; тем обиднее, что неделей позже нас разлучили, обвинив в каком-то дурацком «циничном разврате»; тем обиднее, что десять лет спустя, за месяц до своей кончины, этому поверил и ты, мой бедный профессор Влад…
5
Мой пятнадцатый день рождения, тоскливый и нудный, как и оба предыдущих, отмечали под всполохи голубых молний, недоброе ворчание встревоженных деревьев за окном и резкий, сухой трескучий звук сыплющейся на жесть карниза мелкой ледяной крупы: это середина июля - потому-то я и Юля! - самый грозовой сезон... Все было уже съедено и выпито, - но одинокий, унылый гость, час назад забредший на огонек, не хотел уходить и сидел за столом словно приклеенный, нервно вздрагивая и обхватывая голову ладонями при каждом раскате грома. Напрасно мама суетилась, пытаясь навязать ему старый, чуть сломанный, но «еще хороший» зонтик, с которым, по ее словам, он «так славно добежал бы до метро»: густое белесое бушующее варево из воды и ветра, словно ластиком стершее привычный заоконный пейзаж и теперь изредка выплевывающее из себя черные прутья, со стуком ударявшие в стекла, повидимому, всерьез пугало Оскара Ильича, не преминувшего с тоской заметить, что, мол, в такую погоду из дому выходят только самоубийцы. Что ж, пусть еще немножечко переждет… Дядя обрадовался, подсел к телевизору, - и, не успели мы оглянуться, как время подошло к ночи.