Откровенно говоря, все это мало смахивает на римейк, связанный с Васюками, но все же...
20. «ЭТА ТЕМНО-ВИШНЕВАЯ ШАЛЬ»
Знатоки рассказывают: Антон Рубинштейн однажды сострил, что посредственные композиторы заимствуют чужую музыку, а талантливые ее просто ... воруют.
Беззастенчивое воровство среди современных композиторов, особенно подвизающихся в сфере поп-музыки, — столь же профессиональное занятие, что и среди карманников, при этом звучащие гневнобетховенские интонации при осуждении этого позорного явления никакого эффекта обычно не достигают. Бывает, тень в этой связи наводят даже на весьма уважаемых композиторов. В свое время страна благоговейно замирала при первых же нотах «Песни о далекой родине» Микаэла Таривердиева, которые многим напомнили первые ноты шлягера «История любви» Фрэнсиса Лэя. И хотя сходство мелодий на этом заканчивалось, Союз композиторов неожиданно получил телеграмму следующего содержания: «Поздравляю с успехом моей музыки в вашем фильме. Ф. Лэй». Таривердиева от очередного инфаркта спас сам Лэй, поведавший о том, что к телеграмме никакого отношения не имел, как и не имел и претензий к мелодии песни о родине. (А ответственность за этот теракт много лет спустя взял на себя великий мистификатор XX века И. Богословский).
Можно также спорить о том, в какой мере песня А. Пахмутовой «Нежность» из фильма «Женщины» напоминает сочинение Бенджамина Бриттена «Сентиментальная сарабанда» (по нашему, не вполне просвещенному мнению, так отдельные аккорды — это еще не плагиат), а вот мелодия написанного Яном Френкелем (на слова К. Ваншенкина) «Вальса расставания» (в народе — «Вальсок») явно принадлежит австрийскому скрипачу и композитору Фрицу Крейслеру. И здесь ничего не попишешь.
Конечно, иногда случаются недоразумения, которые лишь ярче высвечивают талант композитора. Так, все знают очаровательную песню «Ах, Одесса, жемчужина у моря», мелодия которой (как и многие другие: «Да-вай закурим», «Цветочница Анюта», «Ты одессит, Мишка!» и даже «Пароходы — хорошо, самолеты — хорошо, а олени — лучше») принадлежит Модесту (Моте — как его звали друзья) Табачникову. А вот кому принадлежат слова «Жемчужины у моря» — бог весть. Кое-кто приписывал их Аркаше Северному — дескать, если он смог создать такие приблатненные перлы как «В семь сорок», «На Дерибасовской открылася пивная», «Мясоедовская улица моя», «Жора, подержи мой макинтош», то почему он не мог быть автором еще одного шедевра? Правда, при тщательном хронологическом сравнении, выясняется, что к моменту рождения Аркадия песня уже жила, как минимум, три года. Но, Боже мой, кого это в Одессе интересует!
(Кстати, эта деталь как-то напомнила нам об убеждении миллионов советских людей в том, что стихотворение М. Светлова «Гренада», как и одноименная духоподъемная песня, были написаны в честь поддержки СССР республиканского правительства Испании во время гражданской войны 1936—1939 гг. На самом же деле, стихотворение было написано поэтом лет за 10 до этих событий. Бывает!).
Одно из «недоразумений» связано с тщетными поисками некоторыми «энтузиастами» различий между мелодиями двух известных песен: приблатненной «Ах, Одесса — жемчужина у моря» и народной «Дядя Ваня — хороший и пригожий». А различий нет и быть не может в принципе, потому что мелодия Табачникова — одна на две песни, а вербальный дубль умышленно был создан поэтом А. Галлу с одной целью, чтобы песня (благодаря Клавдии Шульженко) стала широко популярной в послевоенные годы: Дядя Ваня — хороший и пригожий, / /Дядя Ваня — всех юношей моложе, //Дядя Ваня — веселый наш толстяк — //Без дяди Вани мы ни на шаг. А то ведь, неровен час: авторы и исполнители «салонной попсы» могли легко попасть в опалу...
Но, вернемся, однако, к нашему «профессорятнику».
Незабываемые мгновения общения с профессором Дмитревским включали и те редкие эпизоды, когда он, с элегантно-шопеновским видом вдруг садился за клавиши и пытался их совместить с клавиатурой своих душевных струн. Звучали патриотические мелодии, классика, известные романсы. Некоторые музыкальные опусы он объявлял своими, и не исключено, что это соответствовало действительности. Однако «дьявол» скрывался в некоторых «деталях».