— Хорошо, — ответил Ахаян, — не возражаю. Получим гонорар — пойдем в Кавказский ресторан хаш кушать. Ты когда-нибудь его хоть пробовал? Нет? Ну, какой же ты после этого джигит? Тогда ты и не жил на свете.
Изведать хаша — древнейшего армянского супа, распространенного по всему Закавказью, до того мне, действительно, не приходилось. После узнал, что особая любовь к нему мужчин объясняется тем, что даже мертвецки пьяный человек, съев миску этого супа, становится трезвым и веселым (именно поэтому на третий день армянской свадьбы всех гостей потчуют хашем). Любопытно, что если речь идет о хаше, то даже с утра не то, что можно, нужно выпить водки, потому, что хаш — это не просто суп или пища, это целый ритуал!
Случилось так, что отправив статью в газету, я вынужден был вернуться в Ленинград, поскольку был восстановлен в дневной аспирантуре и поселился с семьей в одном из корпусов на территории самого учебного заведения. А буквально через пару недель после этого, ранним воскресным летним утром, был неожиданно разбужен звонком в дверь. Там стоял Ахаян, в майке (его семья также жила на территории института), с выражением экзистенциальных мук на лице, протягивая мне почтовый конверт.
— На, читай, гусь лапчатый! Ты теперь понимаешь, что ты наделал? Меня вызывают в Новгородский горком партии на обсуждение твоей паршивой статьи. Ты прекрасно знаешь, что после окончания войны я там ни pay не бывал и ни хрена не имею представления о тех местах, которые ты упоминаешь. Ты зачем это сделал? Ну, натворил, ну опозорил— головой надо думать...
— Андрей Андреевич, — пытался отшутиться я, — кто рано встает, тот всех достает. Ну, что вы гоните пургу. Отпишем им, что у вас, например, диарея или простуда, мало ли что может приключиться с заслуженным ветераном войны и труда. Не горюйте— я заварил кашу, я ее расхлебаю. Успокойтесь, ради бога.
Именно все так и было сделано. Мотивированное письмо с подробным описанием ветеранских недугов было отправлено редактору уважаемой газеты, после чего злополучная статья (правда, в несколько укороченном виде) появилась в свет. Вслед за этим, как и планировалось, пришел гонорар, и я был приглашен в ресторан «Кавказский» отведать знаменитого армянского супа.
— Ну как тебе армянский хаш, гусь лапчатый? — спросил умиротворенный Андроник Асатурович. Увидев поднятый к верху мой большой палец, добавил: приятного аппетита, или, как говорят армяне: бари ахоржак!
4. КАК РАЗЫГРАЛИ «ОРТОПЕДА»
В советское время особенно популярен был фельетон — сатирический литературный жанр, высмеивающий порочные явления в общественной жизни. Именно такого рода опус, незатейливый по содержанию, да и написанный не ахти какой талантливой рукой, появился в «Вечернем Ленинграде» где-то в начале семидесятых. Его содержание было банально: фабрику по выпуску ортопедической обуви, располагавшуюся в одной из квартир многоквартирного дома, по ночам охраняла бедная псина, которая от безысходного одиночества то ли лаяла, то ли жалобно выла, нарушая тем самым законное право на покой тружеников города «царей». Ответ же на вопрос, почему фабрика базировалась в жилом доме, довольно прост: в те годы (впрочем, как и во все последующие), у власти имелась куча гораздо более важных, с ее точки зрения, дел, чем забота о гражданах, имевших патологические отклонения в стопе, голени или бедре. Что же касается самой фабрики, то она состояла из трех небольших комнат, в которых несколько сапожников ежедневно колдовали над индивидуальными заказами несчастных клиентов.
В тот памятный день Андроник Асатурович Ахаян, директор студенческого клуба педагогического института им. А. И. Герцена, сидел в своем кабинете на Мойке, 48 с «Вечеркой» в руках, как обычно, плохо выбрит, жующий корочку хлеба и погруженный в читку вышеупомянутого произведения. Лицо его было украшено хитроватой ухмылкой, в глазах бегали чертики.