Идти в темноте по лесу для бывшего пограничника было делом привычным. Ворон бодро шагал среди деревьев, оберегая лицо от сучьев и отводя руками особенно мешающие ветви, но делал это чисто автоматически, в то время как мозг продолжал анализировать слова Равшана. «За кем же из бывших подельщиков послал Басаев своих людей? Неужели, называя имя Гамид, басаевские боевики имели в виду Гамида Гамадова?»
Ворон вспомнил, как после ареста Гамадова, в двухтысячном году, изучал его биографию, стараясь понять, что связывало этого высокообразованного и безусловно одаренного человека с пресловутым Шамилем Басаевым и другими кровавыми лидерами чеченских боевиков. Увы, связь оказалась прозаически проста. Гамадова и Басаева объединили самые низменные страсти: неуемная жажда богатства и безграничной власти. Ради власти и денег дудаевы, басаевы и гамадовы ввергли свою республику в пучину хаоса, поставив собственный народ на грань нищеты. По своей сути бывший выпускник Московского химико-технологического института Гамид Гамадов оказался таким же алчным бандитом, как объявивший себя верховным военным эмиром Ичкерии Басаев и другие одиозные лидеры боевиков. После того, что узнал Ворон о Гамадове, обобщив материалы его оперативно-розыскного дела, этот боевик не вызывал у него ничего, кроме ненависти и презрения. И когда Ворон сдавал его дело в архив, то надеялся, что никогда больше не услышит о Гамиде Гамадове. Но, похоже, судьба распорядилась иначе. Не прошло и трех лет, как его имя вновь прозвучало в агентурном сообщении, и опять вместе с именем Шамиля Басаева.
Ворон напряг память, стараясь вспомнить, что ему было известно об этом чеченском террористе. «Гамадов попал в поле зрения наших спецслужб после террористического рейда Басаева на город Буденновск в июле 95-го года, когда выяснилось, что все взрывные устройства, которые установили боевики в Буденновской горбольнице и в автобусах с заложниками, были его конструкции. Откровением для экспертов-взрывотехников стало и то, что в канистрах, которыми боевики начинили автобусы, перевозившие заложников, оказался не бензин, а особая горючая смесь, наподобие напалма, произведенная по рецепту Гамадова. Эти данные послужили основанием для включения Гамадова в список наиболее опасных чеченских террористов и объявления его в федеральный розыск. Уже первые сведения о Гамадове ошеломили розыскников. Как удалось выяснить ведущим его розыск оперативникам, Гамадов закончил Московский химико-технологический институт, где специализировался на разработке взрывчатых веществ. А его дипломная работа, где он исследовал способы повышения мощности объемного взрыва, даже заняла призовое место на конкурсе институтских дипломных работ. Правда, по настоянию родственников, прежде всего отца, после окончания МХТИ Гамадов возвратился в Чечню, где работал на грозненском нефтеперегонном заводе в отделе сбыта. После прихода к власти Дудаева активно поддержал его режим, за что и был приближен к себе генералом-диктатором. После его смерти примкнул к Басаеву. По другим сведениям, лидер чеченских ваххабитов сам переманил к себе Гамадова, чтобы использовать его знания в диверсионно-террористической войне. Так или иначе «чеченский волк с русским хвостом»[1] и химик-взрывник нашли друг друга. Доподлинно неизвестно, чем занимался Гамадов в отряде Басаева, но, очевидно, преуспел в минно-взрывном деле, раз Басаев поручил своему новому фавориту минирование Буденновской горбольницы и автобусов, на которых террористы вывозили из города заложников. С 95-го по 96-й год Гамадов принимал непосредственное участие в организации и проведении еще нескольких терактов против федеральных сил на территории Чечни и соседнего Дагестана. После вывода российских войск из Чечни, в период с 96-го по 99-й год, Гамадов, действуя под «крышей» Басаева, фактически захватил восстановленный федеральными властями нефтепровод Баку – Грозный – Новороссийск. Используя басаевских боевиков и превращенных в рабов заложников, он откачивал через многочисленные несанкционированные врезки перекачиваемую по трубопроводу нефть и затем перерабатывал ее на собственных перегонных мини-заводах. За три года полной анархии бандиты окончательно утратили чувство реальности. Безнаказанность, с какой им удавалось похищать нефть, подвигла Басаева и Гамадова на новые захваты. И в августе 99-го года вооруженные отряды Басаева, оснащенные на деньги, полученные в том числе с самочинного нефтепромысла Гамадова, вторглись в Дагестан. Когда же лидерам боевиков стало окончательно ясно, что ни ваххабизмом, ни силой оружия взорвать соседнюю кавказскую республику не удастся, Басаев организует серию крупномасштабных терактов в российских городах. И на этот раз вновь не обошлось без Гамадова. По оперативным данным, именно Гамадов составил пропорции сыпучей смеси из тротила и гексогена, при помощи которой террористы взорвали жилые дома в Москве и Волгодонске, и лично руководил ее производством. Этого зверя нужно было взять как можно быстрее, пока на его счету не появились новые жертвы. Такая возможность появилась с вводом группировки федеральных сил в Чечню осенью 99-го года...»
Стоило Ворону в своих воспоминаниях подойти к 99-му году, как его мысли непроизвольно переключились на самого себя. Именно в этом году он перешел из пограничного спецназа на службу в спецподразделение ФСБ. Когда мириться и дальше с существованием на территории России очага бандитизма и международного терроризма стало просто невозможно и вопрос о наведении конституционного порядка в Чечне встал ребром, кадровики Федеральной службы безопасности провели среди сотрудников различных силовых структур отбор бойцов для вновь восстановленного в структуре ФСБ антитеррористического подразделения «Вымпел». Среди прочих, получивших предложение перейти на службу в легендарное подразделение госбезопасности, оказался и лейтенант Воронин, командир оперативно-поисковой группы Пянджского погранотряда.
Свою первую командировку в Чечню в декабре 99-го года Ворон помнил так, словно лишь накануне вернулся из нее... «Вымпел» перебросили в Чечню после того, как армейские подразделения блокировали Грозный. Боевой задачей вымпеловцев был захват или уничтожение главарей чеченских бандформирований. Таким образом командование федеральных сил рассчитывало дезорганизовать находящиеся в городе отряды боевиков и нарушить взаимодействие между ними. Всего же в чеченской столице на тот момент, по различным оценкам, оставалось от двух до пяти тысяч бандитов. По данным разведки, боевики активно готовились к уличным боям, рассчитывая повторить сценарий прошлой войны, когда в боях за Грозный погибло около полутора тысяч российских солдат и еще более пяти тысяч получили ранения. Боевики возвели в городе целую систему фортификационных сооружений и установили на дорогах и в домах тысячи фугасов и всевозможных мин-ловушек. Как стало известно командованию федеральных сил, минированием города руководил некий человек, разъезжающий на джипе под охраной шести вооруженных автоматами телохранителей. Начальник оперативного отдела «Вымпела» полковник Бондарев уже тогда предположил, что этим человеком является Гамадов. Из всех известных лидеров чеченских боевиков он один обладал для этого необходимыми знаниями. Несколько наиболее отчаянных офицеров «Вымпела» предложили выкрасть Гамадова прямо из города, чтобы получить от него точный план минных полей и схемы расположения фугасов и мин-ловушек. Но, не имея точных данных о местонахождении Гамадова в чеченской столице, полковник Бондарев счел такой план слишком рискованным и отверг эту идею. Впоследствии командование группировки федеральных сил вообще отказалось от лобового штурма Грозного, к отражению которого упорно готовились боевики. Вместо этого их главарям была предоставлена дезинформация, и в результате удалось выманить отряды боевиков из чеченской столицы и направить на минные поля. Ворон до сих пор не переставал восхищаться мастерством оперативников, проводивших ту знаменитую операцию, в результате которой удалось уничтожить более полутора тысяч боевиков и спасти тысячи российских солдат.
1
Называя Басаева «чеченским волком с русским хвостом», Воронин имеет в виду его родовые корни. Басаев родом из селения Дышне-Ведено. Этот аул во время Кавказской войны, в 1840 году, основали русские дезертиры и перебежчики, добровольно переметнувшиеся к врагу. После принятия ислама предатели с особым остервенением воевали против своих бывших товарищей по оружию. Но до сих пор коренные жители Чечни насмешливо называют уроженцев Дышне-Ведено «чеченцами с русскими хвостами».