Что было бы с ходом времени на наших часах, если бы не такая отменная чистота на поверхности всех их колесиков?
Думает ли пассажир электропоезда, любуясь в окно сменой ландшафта, что целая армия путейских инженеров, механиков и научных сотрудников Академии наук долго и упорно воевала с ничтожными гребешками, чтобы сделать быструю езду спокойной и безопасной? С гребешками на поверхности незаметной детали, которая спрятана где-то под полом загона, под ногами пассажиров, и называется золотником пневматического тормоза.
Думаем ли мы, набирая номер телефона, что скорость и правильность соединения охраняет чистота поверхности там, на шестеренках и зубчатых кольцах в аппаратах-искателях автоматической станции?
А люди науки о гребешках должны об этом думать, и очень даже думать.
РОЖДЕНИЕ НАУКИ
Она рождается на наших глазах, эта наука, поднявшаяся на загадках невидимых гребешков. Может быть, одна из самых молодых наук.
Сквозь строй недоверия и косность привычек приходилось пробиваться ее первым росткам. С тех пор как в 1929 году академик Владимир Павлович Линник направил в своей ленинградской лаборатории только что изобретенный им двойной микроскоп на поверхность металла с целью изучения гребешков, эта область не могла еще долго выйти из стадии отдельных разрозненных опытов.
Размеры изделий, правильность размеров - длина, высота, площадь, объем - всегда были неотступной заботой людей производства. Во все века техника боролась за размеры, за их точность. Размеры строго указывались на всех чертежах. Размеры строго соблюдались при обработке. Размеры еще строже проверялись на контроле. И лишь совсем недавно, дза-три десятка лет назад, стала пробиваться в жизнь новая характеристика - чистота поверхности. Робко, неуверенно. Лишь иногда на чертежах появлялся новый значок - маленький треугольник. Внимание, здесь важна чистота поверхности!
Потом стали ставить два треугольника рядом. Это значит- поверхность должна быть еще чище: более мелкие, гладкие гребешки. Затем появились три треугольника рядом. Они означали, что требуется высший класс отделки, известный по тому времени, - шлифование.
Треугольнички смущали многих своей новизной. В них видели скорее доброе пожелание, чем строгую обязательность. (Не то что цифры размеров!) А может, все это лишь прихоть кабинетных мыслителей?
Но приверженцы науки о гребешках не унимались. Накануне второй мировой войны, когда вся техника готовилась к состязанию на полях сражений, теоретики предложили еще один треугольничек - четвертый. Так они советовали обозначать наивысший вид отделки поверхностей, ставший возможным благодаря последним техническим достижениям. Хонинг-процесс, суперфиниш, притирка - методы небывалой тонкости, когда поверхностные гребешки уж совсем приближаются к идеалу гладкости.
Так хотели ученые. А практика производства еще долго сопротивлялась, не принимая достаточно всерьез все эти нововведения.
Еще в тридцатом году на конгрессе американских инженеров механиков раздавались взволнованные речи о гребешках. Докладчики предлагали ввести гребешки в закон, предлагали установить общий стандарт для качества отделки поверхностей. Стандарт - свод технических требований, предъявляемых ко всевозможным изделиям. Вся промышленность работает по стандартам, соблюдая нужное качество и взаимозаменяемость деталей. Во всех стандартах указываются, конечно, размеры деталей и допустимые отклонения в размерах, указывается иногда и вес, и марка материала, и химические свойства… Только качество поверхности не находило еще себе места среди этих строго выработанных условий. И наиболее дальновидные инженеры говорили с беспокойством: а как же быть с гребешками?
Прошло более десятка лет, а дело стандартизации гребешков все еще не сдвинулось с места. Напрасно ученый-оптик немец Шмальц предлагал германской милитаристской промышленности свой проект стандарта. Напрасно крупнейший английский специалист профессор Шлезингер призывал своих коллег: «Думайте не только о точности размеров, думайте и о чистоте поверхности. Как бы это улучшило качество машин!» Призывы, не нашедшие живого отклика. К началу второй мировой войны ни одна страна так и не собралась навести з этой области порядок.
Чистота поверхности все еще считалась каким-то частным, необязательным делом. Отдельные фирмы и предприятия справлялись с гребешками по собственному усмотрению, кто во что горазд.
Да и определение степени чистоты поверхности производилось большей частью прямо на глазок. Оценивали по старинке, играя изделием на свету: блестит или не блестит, отражает или не отражает? Способ довольно варварский, хотя и звучал в ученой литературе весьма солидно: «способ визуального определения». Поверхность нуждалась в более точных характеристиках, в математическом выражении своих гребешков, - как давно, скажем, привыкли к формулам химического состава или к цифрам точных размеров. Новая наука все еще ждала настоящего широкого признания.