Я укоризненно посмотрела на Нила.
— У моих родителей во дворе растет фиговое дерево, Чарли, — сказала я. — Хочешь посмотреть, как они их едят? — Я открыла холодильник и нашла упаковку итальянского сливочного сыра. Мы с Нилом ели его со всем, что у нас было — от побегов сельдерея до бутербродов. — Ты умеешь обращаться с ножом, Чарли? Можешь разрезать их пополам?
Чарли кивнул.
— Я умею ножом чистить рыбу.
— Вот это да, — сказала я и натерла на маскарпоне чуточку апельсиновой цедры, а затем добавила немного меда. Чарли осторожно окунул чайную ложку в мед и капнул на каждую фигу, как и следовало. Я последовала его примеру, но только взяв примерно вдвое меньше шоколадно-ореховой пасты. Мы на секунду застыли на месте, любуясь нашим кулинарным шедевром.
— Черт, как же красиво! — сказал Чарли.
— Обещаю, они тебе понравятся, — сказала я.
— Ты держишь свои обещания, Кей? — спросил Чарли и сунул в рот фигу.
Я задумалась.
— Не всегда, Чарли. Но сейчас я стараюсь.
Нил налил себе новую кружку кофе и присоединился к нам за столом. Чарли потянулся к тарелке и взял еще одну фигу.
— До чего же хороши! А почему тебя зовут Кей?
— Имя моего деда было Кей.
— Но у тебя нет семьи.
Не помню, чтобы я когда-нибудь рассказывала Чарли о своем детстве, но зато я вспомнила тот день, когда мне хватило смелости спросить о его прошлом. Возможно, я тогда что-то сказала.
— У меня есть семья. Просто ее не было с самого начала. Семья, которая у меня есть сейчас, не стала менять мое имя.
— Это хорошо. Это хорошее имя, — пробормотал Чарли и предплечьем вытер с уголка рта сливочный сыр и шоколад. — К тому же это все, что у тебя было твоим, верно?
Я потянулась через стол и положила руку на руку Чарли.
— Ты довольно толковый парень. Ты это знаешь?
— Ага, — ответил он. — Я очень быстро чищу рыбу.
Глава 5
Дверь открылась, и по лучу утреннего света внутрь вошел лейтенант Аарон Раузер — и чуть не столкнулся с Чарли.
— Чарли, как дела? — спросил он и поднял руку. Чарли слишком громко рассмеялся и дал Раузеру «пятюню».
— Мне пора на работу, мистер Мэн. Кстати, Кей умеет готовить, — добавил он и ушел без дальнейших объяснений.
— Понятно, — сказал Раузер, а затем полушепотом добавил: — Даже не верится, что он занимался чем-то биомедицинским. Бедняга…
— Я слышал, будто он инженер, но никогда в это не верил, — сказал Нил и выглянул наружу, чтобы убедиться, что Чарли ушел. — Просто считал его умственно отсталым.
Раузер усмехнулся, а я сказала:
— Невероятная бестактность, даже для вас двоих.
— Как угодно, — сказал Нил и вернулся с кружкой к своему столу.
Раузер направился на кухню, где у нас почти всегда был свежий кофе. Нил практически живет на нем. А иногда, когда у него поистине щедрое настроение, он готовит нам с Раузером капучино. Сам Нил предпочитает по утрам что-нибудь темное, в основном «Кафе Бустело». Днем зимой он любит приятный и мягкий «Ямайский голубой», а в жаркие летние дни — кубинский холодного отжима со льдом, сливками и сахаром. Он прерывает меня, когда моя нога начинает трястись.
Но Раузер здесь сегодня по иной причине. У него явно что-то на уме. Мне было видно, как он, размешивая сливки в кофе, задумчиво жевал нижнюю губу. Он хорошо выглядел без куртки: наплечная кобура поверх черной футболки, бицепсы плотно обтянуты короткими рукавами, серые брюки. Пока он не смотрел, я воспользовался моментом, чтобы полюбоваться им. У Раузера было, так сказать, несколько неровностей во внешности, но в целом он красивый парень, если вас устраивает зашкаливающий уровень тестостерона. Он из тех мужиков, которые каждое утро вынуждены бриться до самых ключиц. Он, скорее, Томми Ли Джонс, чем Ричард Гир; скорее, Джейк Джилленхол, чем Брэд Питт.
Кухня, где стоял Раузер, на самом деле была просто уголком переоборудованного склада, со всей необходимой техникой, раковиной, столешницами из красного мрамора, без стен и перегородок. Увидев на столе пару оставшихся фиг, он взглянул на меня в поисках одобрения, а затем смел их с тарелки и закинул в рот. Яростное пристрастие к сладкому было лишь одной из наших общих черт.
По всему широкому открытому пространству сразу за кухней были стратегически расставлены большие пухлые кожаные банкетки, а также кожаные кубы ярких цветов — красный, фиолетовый, мятно-зеленый, красный, фиолетовый. Бо́льшая часть основного пространства была окрашена в очень светлый цвет шалфея, но самая длинная и самая открытая стена была ярко-голубой и прорезана по центру контрастной яблочно-зеленой линией, не то вспышкой молнии, не то монитором ЭКГ. Я передала свои права на внутреннюю отделку помещения местному дизайнеру, основываясь исключительно на ее репутации в городе — решение, разумность которого я позже поставила под сомнение.