Иногда высказываются опасения, что призывы к соблюдению сохранения равновесия между природой и обществом означают прекращение развития производительных сил. Более того, раздаются призывы к искусственной приостановке такого развития. Видные зарубежные ученые, входящие в состав так называемого «Римского клуба», — Д. Мидоуз и другие в начале 70-х годов обнародовали результаты моделирования процессов, протекающих в мировой экономике. И пришли к выводу, что ни сырьевые и энергетические ресурсы, ни окружающая среда не способны выдержать современных темпов роста производства. Выход — «нулевой рост», отказ от дальнейшего развития экономики.
Подобная точка зрения глубоко ошибочна. Социальные запросы, потребности и возможности человечества постоянно изменяются — следовательно, всегда будут развиваться его отношения с окружающей средой, которая так же не останется неизменной. Задача заключается в том, чтобы направить развитие в нужную сторону, уменьшить издержки, связанные с техническим прогрессом. Именно поэтому все мы должны стоять на страже Великого Равновесия.
Первые утраты
Б. Уорд и Р. Дюбо, авторы книги «Земля только одна», пишут: «Если оглянуться на предшествующую многовековую историю человечества, то можно проследить, как, уже начиная с самых ранних этапов становления человека, во все убыстряющемся темпе происходило изменение форм вмешательства общества в природу и как изменялась скорость, с которой эти формы сменяли друг друга. Это не был „прогресс“ в том оптимистическом смысле этого слова, который употреблялся в XVIII и XIX веках. Хорошее и плохое шло бок о бок. Плодотворным попыткам предшествовали неудачи, и наоборот. Но все это вместе взятое представляло собой прогрессирующее развитие способности человека изменять окружающую его среду в масштабе всей планеты как на благо, так и во вред себе».
Пройдя сейчас мысленно по следам стаи горилл или других человекообразных обезьян, мы сможем получить довольно полное представление о влиянии древнего человека на природу. Сломанные ветви съедобных растений, сорванные плоды, «покопки», сделанные в поисках лакомых кореньев. Примитивные «постели» из веток и сучьев в кронах деревьев — места ночлега. Правда, раздробленные раковины моллюсков, камни и палки, использованные, чтобы сбить висящие высоко плоды, кости зверей, птиц и рыб отличали бы следы деятельности первобытного человеческого стада от следов, оставленных высшими обезьянами. Первые люди наносили природе лишь ничтожные царапины, которые, как окна среди ряски в стоячих водоемах, быстро и бесследно затягивались.
На заре человечества люди держались небольшими группами, вели кочевой образ жизни, не имели постоянных жилищ и находили пристанище в пещерах. У них еще не было настоящих орудий труда, огня…
Даже люди времен мезолита, уже заселившие значительную часть североевропейской равнины, владевшие теслами и топорами, приручившие огонь, не могли сильно повлиять на природу. Если бы мы поднялись тогда на вертолете и пролетели над территорией густо населенных ныне европейских государств, то заметили очень мало признаков присутствия человека. Группы шалашей или немудрящих навесов по берегам рек и озер, жидкие дымки костров, узкие тропы, теряющиеся в зарослях уже в нескольких сотнях метров от поселений…
Быть может, нам удалось бы увидеть охоту на мамонта или другого крупного зверя. Громадное животное в расщелине скалы и суетящиеся на склонах ее люди с каменными глыбами в руках… И бескрайние, совершенно необозримые леса, рассеченные лишь извилистыми нитями ручьев, речек, испещренные голубыми крапинками озер, бурыми — болот.
Первые травмы, нанесенные человеком живой природе, можно сравнить с микроскопическими язвочками на совершенно здоровом теле. Они появились после возникновения более или менее постоянных поселений со значительным (для того времени) числом жителей.
Одно из таких поселений, относящееся к ашельскому периоду, обнаружено в Торральбе, на территории Испании. Человек этой поры, как известно, уже уверенно передвигался на ногах, а руки его были способны выполнять различные трудовые операции. Жилища — пещерные навесы, гроты — располагались на берегу древнего озера. Следы очагов показывают, что жители поселения постоянно пользовались огнем. К озеру на водопой и чтобы покормиться на сочных лугах приходили олени, дикие лошади, слоны, носороги. Охотники устраивали засады в прибрежных зарослях и убивали зверей. Археологи откопали на стоянке множество костей оленей, лошадей и даже целые черепа южных слонов с трехметровыми бивнями. Количество костей, мощность отложений «кухонных» отбросов доказывают, что люди жили у Торральбы очень долго. В конце концов они значительно поубавили численность зверей и птиц в окрестностях стоянки, а некоторых, возможно, истребили. Пострадали не только охотничьи животные, но и запасы рыбы, съедобных кореньев и плодов. Люди вытоптали растительность вокруг поселка, сильно замусорили территорию. Потребность в каменных орудиях приводила к интенсивной разработке крупной гальки и выходов пластов кремня. Не исключено, что от неосторожного обращения с огнем возникали пожары и палы, довершавшие опустошение округи.
Население Земли росло, орудия труда все более совершенствовались, участки земли, измененные деятельностью человека, становились все многочисленнее.
Не следует думать, что древние кремневые орудия были совсем непроизводительными. В прошлом веке были проделаны интересные опыты. Попробовали срубить кремневым полированным топором дуб толщиной около 20 сантиметров. Лезвие совершенно не пострадало. В другом опыте сравнили рабочие качества древних тесаного и полированного топоров. Первым свалили сосну диаметром 17 сантиметров за 7 минут, вторым такое же дерево — за 5 минут. Так что, когда возникала потребность в древесине для строительства примитивных жилищ и лодок, каменные топоры исправно служили, при их помощи древний человек свалил немало деревьев.
Если дикие растительноядные животные полностью используют корма в одном месте, они уходят туда, где есть хорошая кормовая база. Так поступают, например, бобры, миграции которых ограничиваются несколькими километрами, северные олени и многие виды африканских антилоп, покрывающие расстояния в сотни километров, и другие звери. В отличие от периодических, сезонных, подобные миграции нерегулярны и вызваны только угрозой голода.
Так же поступали и люди верхнего палеолита. Окрестности поселений опустошались, от старых поселков отпочковывались новые, и вокруг них также постоянно истощались угодья. Сельское хозяйство еще не зародилось, и поэтому ничто не удерживало людей на старом месте. И они отправлялись на поиски подходящих районов для новых поселений. Именно тогда стали заселяться обширные пространства Европы и Азии. Разумеется, это увеличивало воздействие человека на окружающую среду. Но в те времена почти все потери восстанавливались без ущерба.
Как заметил профессор Ж. Дорст, первобытные охотники меньше всего повинны в изменении поверхности земного шара. Они существовали на больших пространствах и были неотделимы от окружающей их среды. Долго хранить добытую дичь люди в то время не могли, а это не позволяло им вести охоту про запас в масштабах, которые грозили бы нарушить естественное равновесие.
Охота, рыбная ловля, собирательство не могли далее удовлетворять потребности человечества, служить постоянным и надежным источником питания: численность рыбы и дичи зависела от погодных условий отдельных лет, не всегда удавалось добыть пищу в нужный момент.
По некоторым, конечно, очень ориентировочным расчетам, в эпоху охоты и собирания плодов биосфера могла прокормить не более 10 миллионов человек. Мы не знаем точно, сколько тогда было жителей на Земле, но, вероятно, в некоторых, наиболее густонаселенных местах люди начали ощущать постоянный недостаток в пище. Вот почему именно тогда человек приручением животных и выращиванием растений начал приспосабливать биосферу к собственным потребностям. Этот этап в эволюции человеческого общества был, конечно, необходимым и неизбежным. Однако вначале он вызвал настоящую экологическую катастрофу. Первую в истории человечества, но, к сожалению, не последнюю.