И снова бег. Вонь опять начала усиливаться, токсичный воздух забивал пылающие лёгкие. Спиноза оглянулась и посмотрела на разношерстную армию Лерментова. Огрины неслись вперёд с той же скоростью, что и раньше, болтая головами, хрюкая и толкаясь. Большая часть авангардного отряда, включая тех бойцов Слёз Ангела, что имели более-менее приличное снаряжение, тоже держала ровный темп, но в основном люди уже выдохлись.
— Они продержатся совсем недолго, — сказала она Хазад.
— Да, — кивнула ассасин, — но гротески — не главное. Там будет их хозяин. Убьем его — и, может, победим.
— Если сможем до него добраться.
Тоннель в очередной раз пошёл вверх. По мере подъёма кирпичная кладка сменилась на древние каменные валуны. Температура начала расти, и Спиноза почувствовала, что потеет. Вонь, тесные, вызывающие приступы клаустрофобии тоннели, вечная темнота, от которой некуда было скрыться, злили её, как и всё остальное на этой проклятой планете.
Они вновь наткнулись на тела. Как и в большинстве катакомб под стенами, здесь тоже жили люди, каким-то образом умудрявшиеся находить в мрачных подземельях кров и еду. Трупы были разорваны на части — просто куски мяса и внутренностей, разбросанные по камням. Вероятно, они пытались убежать, перепуганные внезапно появившимися из ниоткуда ксеносами. Но шансов у них не было никаких.
— Приближаемся к стенам, миледи, — раздался в динамике голос Хегайна, который как раз разглядывал экран портативного ауспика. — Похоже, туда они и направляются. Лорд Кроул…
— …был прав, сержант, — перебила Спиноза. — Да, я в курсе. Твои люди готовы? Нам не стоит особо рассчитывать на остальных.
— Все готовы, миледи. Все готовы. И настроение соответствует, миледи, если вы понимаете, о чём я. — Голос Хегайна звучал мрачно. — Хочется поскорее встретить этих тварей. Ох, как хочется.
Подъём становился всё круче. Вскоре они уже шагали по древним, грубо вырубленным в камне лестницам. Над головами нависали давно заброшенные галереи. Дышать стало почти невозможно — воздух, похоже тысячелетиями стоявший без движения, стал вязким и затхлым. Но запах отчаяния и извращённой боли, исходивший от ксенотварей, с каждым шагом становился всё более заметным.
— Я их слышу, — сообщила Хазад по воксу.
В этот момент Спиноза тоже обратила внимание на звук — невыносимо высокий, едва различимый вой, доносившийся из тоннелей впереди.
— Подготовить световые ракеты, — приказал Лерментов.
В кромешной темноте люди были уязвимы, несмотря на множество фонарей.
Армия Слёз Ангела поднималась по извилистым коридорам, цепляясь за скользкие камни, спотыкаясь на стёртых ступенях. Никто из них не обращал внимания на статуи ангелов и демонов в альковах над головой, вырезанные задолго до того, как Повелитель Человечества занял свой Трон, и теперь заключённые тут, словно окаменевшие стражи пустых залов, которые постепенно превращались в бесформенные груды камня. Сердца всех ополченцев неистово колотились, а потные руки дрожали.
— Помните, — сказала Спиноза по закрытому каналу, — нам нужен главный. Остальных по возможности игнорируем.
И наконец, они добрались до цели, пройдя через последнюю осыпающуюся арку в просторную залу с выложенным потрескавшимися плитами полом и выкрошенными колоннами. В ней было абсолютно темно. Лучи фонарей зашарили по пространству, выхватывая какие-то фрагменты.
— Ракеты! — рявкнул Лерментов, и первый залп световых снарядов полетел вверх.
Взорвавшись, они осветили вырубленный в скале зал просто невероятных размеров.
Мерцающий свет вырвал из темноты воистину воплощённый ужас — множество монстров, разворачивающихся к новому врагу резкими, змеиными движениями. Чёрные закрытые маски, из-под которых стекали струйки светящейся слюны, дёрнулись в направлении людей. Тонкие талии неестественно изогнулись, отчего позвоночники тварей громко захрустели. Поднялись когтистые лапы. Часть монстров сжимала длинные, зазубренные тесаки, у других пальцы заканчивались истекающими ядом шприцами. В узких прорезях масок засветились кроваво-красным светом глаза, полные бешенства и голода.
Лерментов замешкался, судорожно сжимая лазган. Его армия, ворвавшаяся в зал, встала, поражённая невиданным зрелищем. Даже огрины, слишком тупые, чтобы ощущать страх, замерли в нерешительности.