- Это плохо, - Габриэль убрал светлые тонкие волосы со лба на верх ладонью, понимая, что еще денек-другой, и у него на лице опять будет атомная война прыщей друг с другом. Пока все было чисто, но это не отменяло идиотской формы подбородок и совсем длинный нос. Кто-то сильно прикололся, создавая его. – Тогда вы и не вспомните проблему.
- Он вел блог. В интернете. Не знаю, зачем и о чем, я даже адреса не знаю, - Дин пожал плечами.
- Наверное, он остался у него на компьютере или ноутбуке… Вы могли бы почитать сами, - предложил Габриэль, забирая ключ от комнаты и пропуская Дина вперед себя. Он оставил там рюкзак и сменную одежду, после чего отдал Джо ключ.
- У них там совещание. Вам сказали зайти туда прямо сейчас, - Джо была миловидной худенькой блондинкой, и хотя внешностью она обманывала, она была круче любого другого мужика, в свободное время обучаясь в полицейской академии на различных курсах. Габриэль ее побаивался – рядом с ней он чувствовал себя девчонкой.
- Я мог бы его сюда принести, - это Габриэлю не понравилось. Он посмотрел мельком на лицо Дина – любой брат захотел бы узнать, в чем проблема его младшего брата, однако этот не хотел. Значит, догадывался? Не его, впрочем, дело, он вообще не верил, что из него выйдет сиделка.
- Доктор… - постучал он в ординаторскую, но увидев, сколько там врачей, отступил назад, совсем, как день назад. Дин хотел его о чем-то спросить, но Габриэль приложил палец к губам и снова приник к двери. Говорили о нем.
- … Идиотизм, - тут же высказал свое мнение Захария. – Этот пацан с ним даже незнаком, это лишь случайная реакция, не более того, вы хотите потратить еще два месяца на отказ больным в предоставлении места, потому что один парень вздрогнул, когда его другой идиот-первокурсник за руку схватил? – Габриэль сжал зубы. Он испытал страшное желание врезать этому уроду прямо в его широкий нос, чтобы жабьи глаза к переносице от боли свелись. Он чуть не охнул вслух, когда к нему прижалось горячее тело Винчестера-старшего – тот тоже решил подслушать. Габриэль отвлекся на страшно быстрое биение своего сердца – он не испытывал тяги к подобным парням, но это не значило, что жаркое присутствие другого человека не вызывало всяческих желаний близости. Он постарался сосредоточиться на разговоре за дверью, а не на потрясающем теле под этой одеждой. О да, потрясающем, отлично, это и есть переходный возраст? Можно было бы долбануться головой о дверь ординаторской, но вместо этого Габриэль чудом уловил шотландский акцент.
- Вы не допускаете возможности того, что этот парень – целитель по природе? Я не видел, чтобы ему давали что-то сделать руками, кроме как работать мальчиком на побегушках, а на это следует смотреть в первую очередь. Я не был бы так категоричен, мистер Милтон, иначе мы с такой же легкостью могли бы подвергнуть сомнению ваш якобы природный дар, - Габриэль услышал его усмешку, после чего удивился тому, как легко он представлял лицо этого ординатора. Пожалуй, он ему нравился даже больше, чем Сингер. Именно как врач, разумеется. – Я за то, чтобы дать парню месяц.
- Что-то мне подсказывает, что это не будет лишним, - подтвердил его слова Сингер. Высказались и остальные, после чего Габриэль понял, что теперь двадцать с лишних врачей разного профиля ждут от него чуда, хотя он даже уколов ставить не умеет. Мгновенно отпрыгнув от двери и едва не сбив с ног Дина, он оказался на скамейке первым и тут же принял незаинтересованный вид, словно бы глубоко задумавшись. Он и впрямь задумался – он понял, что ни разу не видел, как этот шотландец ходил к пациентам. Теперь и не увидит – он должен быть при этом Винчестере с утра до ночи весь месяц своей официальной практики. Вот попал так попал.
- Я думаю, все мы понимаем, что это нетрадиционная медицина, - произнес шотландец, когда Дин постучал и зашел в ординаторскую. Он только склонил голову, разглядывая Винчестера без особого интереса. На нем был черный костюм, что было против всяких правил, но на нем это выглядело гораздо естественнее. На нем черный цвет не давил и не наводил на плохие мысли. – Мистер Винчестер, я хотел бы обговорить это и с вами. И с тобой, Габриэль, раз уж тебе так повезло, - ирония не звучала в голове, но промелькнула во взгляде. Сингер улыбнулся в бороду, поправив шапочку. – Традиционная медицина считает, что тело человека подобно машине, тогда как врачи более… творческие верят, что прежде всего душа человека, а не тело. И те, и другие полные идиоты, потому что человек – есть человек, - Винчестер усмехнулся, сложив руки на груди. Габриэль засунул неловко руки в карманы. Лишь бы не начал умными словами говорить. Почему-то все считают своим долгом задать вопрос в стиле «а при ХОБЛ насколько велик шанс умереть», если ты еще на первом курсе, а ты можешь только послать его на латыни. – Мне повезло работать на отделении, где есть те, кто считают, что человек – это все-таки не тумая биомасса, а потому в каждом случае требуется индивидуальное лечение. Бывает и так, что человек даже без сознания легко доверяется одному и не выносит другого – инстинкты сложились раньше, чем полноценное мышление, как не нужно сознание, чтобы ходить, допустим, в туалет. Это невозможно объяснить, но можно использовать. То, что мы выбили для вас этот месяц означает не доверие лично к тебе, Габриэль, но лишь надежду, что ты сделаешь все, что можешь, независимо, есть в тебе дар или нет, - Габриэль остро ощутил, что нет, но на всякий случай кивнул головой. Разве что руки не дрожат, да от крови не падает в обморок. – За этот месяц тебе придется многому научиться, как и вам привыкнуть, что ваш брат просто не может осознать, что он здоров по всем параметрам, - обратился он к Винчестеру, - а это значит, что он должен ощущать ваше присутствие, если оно помогает. Я боюсь, что нам так же придется попросить тебя, Габриэль, провести в этой палате несколько суток на первое время, чтобы он перестал реагировать тахикардией, пусть это и замечательно. Тахикардия вызвана активацией – притом сознательной – сосудодвигательного центра, который в подобном положении, как у него, мог спровоцировать биение сердца в повышенном ритме в ответ на проблеск эмоции или чувства. Может, вы ему напоминаете кому-то. Может, ваша энергетика кажется ему знакомой или просто приятной, - Габриэль случайно увидел, как поморщился Винчестер. Смутное подозрение зародилось в нем, но он промолчал. – Помните, что любое лишнее болевое раздражение ухудшит его состояние, но при этом если оно необходимо, вам и только вам удастся как-то удержать его во время этой боли. Случались ли с ним травмы в детстве?
- Он в детстве упал с кроватки и ударился головой так, что вынужден был месяц лежать без движения. Он еще два месяца отказывался разговаривать вообще, - проговорил неуверенно Дин. – Я плохо помню, я был маленьким. И меня бесило, что именно мне нужно за ним ухаживать. Мне было лет десять, наверное.
- Спасибо за честность, - довольно искренее поблагодарил его шотландец. – Вероятно, это психологическое нежелание снова видеть ваше раздражение, вполне возможно, что он не хотел бы о чем-то вам говорить настолько сильно, что ощущая ваше присутствие, не хочет приходить в себя, и тогда вам нужно будет не приходить. Я не знаю. Мы почти ничего не знаем о психологических особенностях больного. Есть какая-нибудь возможность узнать о том, была ли у него какая-то проблема до травмы?
- Габриэль уже спрашивал меня, я не смог вспомнить, - признался он, и на этот раз он как будто бы чего-то не договаривал.
- О, спрашивал? – на этот раз взгляд шотландца напоминал послойное сканирование. – Кем ты хочешь работать в будущем, Габриэль? – Габриэль пожал плечами, не понимая, почему от его взгляда испытывает такую панику. Он покраснел, понимая, что это глупо, но все же объяснился:
- На самом деле я хочу попробовать все области, - и это удовлетворило шотландца, а Сингер почему-то снова улыбнулся.
- Как ты понял про проблему? – шотландец неожиданно показался Габриэлю не таким старым. Ему было даже меньше лет, чем Дину Винчестеру. Откуда в нем подобная уверенность и такой опыт?
- Я случайно услышал… как вы говорили про боль и заколдованный круг, - признался Габриэль, помявшись. Он не понял, почему шотландец проявляет к нему такой интерес.