Клайв усмехнулся. Он приехал в отель «Баллинахинч» со смешанными чувствами. Его ждала телеграмма от американца с извинениями. Он писал, что срочное дело не позволяет ему приехать, и подтверждал, что дает им полную свободу действий и не ограничивает в затратах. Вечером Коннели позвонил. Продолжительность разговора подтверждала, что они имеют дело с очень богатым человеком.
С точки зрения Клайва, отсутствие мистера Коннели было ощутимым преимуществом. Хотя он еще не решил, что ему сказать Фелисити. Если бы не прискорбная ссора в тот вечер, когда он сообщил ей, что уезжает в Эйре, он бы рассказал ей все как есть. Но в нынешних обстоятельствах…
Клайв услышал голос Маргарет. Она как будто слегка задыхалась — он уже знал, это признак того, что она глубоко тронута.
— Я никогда не забуду эту Пасху. Знаете, мне кажется, сейчас я впервые по-настоящему счастлива с тех пор, как умер мой муж.
Клайв посмотрел на нее с сочувствием.
— Наверное, вам было одиноко все эти годы без него?
Маргарет задумалась. Она не помнила, что говорила Клайву насчет своей семейной жизни. Видимо, она не стала уточнять, что они с Джоном жили как кошка с собакой. И хотя в свое время она слегка взгрустнула, узнав о его смерти, теперь полностью выкинула его из головы. Наверное, не стоит говорить ему это. Он еще решит, что она черствая и бессердечная.
— Да, мне очень, очень одиноко. Слава богу, у меня есть мой маленький Джонни. Хотя в эти выходные… — Она вздохнула. — Не знаю, может быть, это слишком дерзко с моей стороны, но я так счастлива здесь, потому что я с вами. Мы так хорошо ладим — в смысле, нам хорошо работается вместе, мы как одна команда.
Эти слова разбудили эхо других слов. Когда-то они с Фелисити тоже считали, что работают очень слаженно, единой командой. И действительно, трудно было отрицать, что у Маргарет есть тот же талант, каким всегда отличалась Фелисити, — ловить его идеи буквально на лету, инстинктивно чувствуя, какого эффекта он хочет добиться.
Он взглянул на Маргарет, когда они входили в ворота своего отеля.
— Да, я согласен. Мне всегда казалось, что чрезвычайно важно, чтобы люди, работающие вместе, умели понимать друг друга.
И снова Клайву показалось, что его спутница словно слегка задыхается.
— Я очень рада, что вы так считаете.
И вдруг Клайв испытал укол совести. Все вроде было хорошо, но разговор пошел слишком откровенный. Лучше перейти на более абстрактные вещи. Он вдруг понял — это было внезапным откровением, — что Маргарет Диэринг невероятно красива. До поездки в Эйре он всегда смотрел на нее как на удачно найденную сотрудницу, которая сильно облегчила ему жизнь, когда Фелисити из-за болезни не смогла ходить на работу. Практически она была вдохновителем и серым кардиналом всех его проектов. Деловитая. Умная. Потрясающий энтузиазм и трудолюбие.
Но сейчас, впервые, он, к своему ужасу, понял, что стал смотреть на нее совсем по-другому. Она правда очень красива, — с черными волосами, блестящими, как эбеновое дерево, и серыми глазами с поволокой.
К тому же у Маргарет было еще одно достоинство. С ней ему всегда было спокойно и легко. Она никогда не говорила, когда ему хотелось помолчать. Клайв даже заметил с некоторой неловкостью, что сравнивает ее с Фелисити, которая в последнее время, видно, совсем перестала понимать, что ему тоже нужен отдых. Когда он возвращался домой, падал в кресло и хотел насладиться минуткой блаженного безделья после долгого утомительного рабочего дня, Фелисити непременно подходила и начинала тревожно выспрашивать, что стряслось. Когда он уверял ее, что все в порядке, жена надувала губы и говорила, что он грубиян и не умеет себя вести. То же самое во время их последней ссоры, когда она выхватила у него из рук газету и ехидно поинтересовалась, не собирается ли он весь вечер просидеть молча.
Клайв вздохнул, видимо, тяжелее, чем думал, потому что Маргарет с легкой тревогой взглянула на него:
— Устали?
— Не особенно.
— Как-то вы тяжело вздыхаете. Я подумала, может, вы устали. Мы ведь и в Лондоне много потрудились, и здесь уже который день.
— Знаю, но все-таки поездка приятная.
— Да, но вы же не хотите вернуться домой совсем измученным.
Клайв вдруг испугался. Он понял, что ему совсем не хочется возвращаться домой. Раньше, в тех редких случаях, когда он уезжал куда-нибудь без Фелисити, он всегда с нетерпением ждал возвращения. «Что же случилось между нами?» — спросил он себя, как нередко уже спрашивал последний год. Они пережили нелегкое время. Потеря ребенка. Эта трагедия далась Фелисити тяжелее, чем ему. Она долго болела и была наедине со своими грустными мыслями, к тому же расстраивалась, что не сможет вернуться в магазин. Но неужели поэтому она превратилась в невыносимую сварливую мегеру?