— Кай-е, хомбер, нечего говорить ерунду. Якк здесь толкаю я.
Взяв нож и вилку, Карденас вернулся к еде.
— Просто не делай этого.
Наморщив лоб, нег подался к нему.
— Ты что, не слышал меня, хомбер? Просто смеха ради, чего такого «этого» ты не советуешь мне делать? — И выдал знающую ухмылку своим спутникам, а те улыбнулись остроумию своего заводилы.
Откинувшись на спинку стула, Карденас провел по губам матерчатой салфеткой. Небольшой заряд в ткани мгновенно очистил их.
— Ну, дружок, раз уж ты спрашиваешь, то в первую очередь тебе нужно отключить нож в ножнах на лодыжке. Разве ты не знаешь, что оставлять такую штуку включенной крайне опасно? Предохранитель может сдвинуться, и ты останешься без ноги. — Он поднял взгляд, глядя мимо вожака шайки. — А рослому пареньку у тебя за спиной нужно забыть про потрошенье моего напарника. Хоть он и держит наготове фиску, Фредозо ему живо руку сломает. А вам, юные леди, — продолжал он, обращаясь к паре позок, широко раскрывших глаза и потерявших былую уверенность, — лучше оставить свою артиллерию в кобурах. И лучше б вам не видеть, где моя пушка, потому что я не выхватываю ее, если не намерен пустить в ход. Для вас же лучше будет, если мне не понадобится откапывать ваши пушки из тех мест, где они, по-вашему, надежно спрятаны.
Пустившийся во всю прыть в отступление, пусть еще не физическое, чифладо прожигал взглядом невозмутимого инспектора.
— Йола, хомбер, да ты спаззуешь, приятель! Нет у нас ничего такого, о чем ты треплешься. Мы просто хотели немножко поболтать, сабе? Всего лишь…
— Месмо, Тайпа, — перебила его одна из девушек. — Этот хомбер интуит! Он компит все твои ходы! — Она и ее спутница уже пятились прочь от столика.
Улыбаясь и по-прежнему жуя рыбу, Хаяки поднял левую руку. Рукав задрался, открыв синий браслет, так и кишащий мигающими LEDами. Один витализировал символ-морфу, остановившийся в нескольких сантиметрах от лица коновода. Глаза нинлоко расширились, когда он сфокусировал на нем взгляд.
— Да мы ничего такого не хотели. — Приобретя внезапно куда менее внушительный вид, рослый парень в мгновение ока превратился из хищника в желе. Он пятился с такой быстротой, что едва не столкнулся с двумя стремительно отступающими позками. Глядя на двух негромко говорящих мужчин в кабинке, благодарная официантка возобновила обход клиентов.
Набив живот рыбой, с выпуклыми щеками, придающими ему вид гигантского бурундука, Хаяки печально покачал головой.
— Ох уж эти ребятки! В прошлом веке дела наверняка обстояли получше, когда молодежной преступности почти что не было.
Карденас кивнул, соглашаясь с напарником, и сунул свой кред в приемник стола. Следуя инструкциям креда, стол отправит стоимость заказа в бухгалтерию департамента в Ногалесе. Чаевые же Анхель, как всегда, оставил наличными. При таком способе владелец ресторана не мог отстегнуть ни креда в свою пользу. Кроме того, чаевые наличными несли с собой определенную ностальгическую ценность.
К тому времени, когда напарники вышли из кафе, а закрывшаяся за ними дверь вежливо поблагодарила их за посещение, единственный след шайки бесстрашных нинлоков состоял из слабого аромата духов позок, задержавшегося во все еще влажном ночном воздухе и теперь быстро рассеивающегося.
2
На следующее утро небо оказалось совершенно чистым. Карденас знал, что это верный признак грядущего под вечер ливня. Такова была предсказуемая ежегодная картина летнего юго-западного муссона, к которой он привык с детства. Говорят, июльско-августовские дожди нынче начинались раньше и длились дольше из-за глобального потепления. Для эскимосов это, может, и плохо, но вот для жителей Полосы — отлично. Невзирая на стремительные наводнения, лишних дождей в пустыне не бывает. Он вышел из индукционного челнока и зашел в штаб-квартиру отделения СФП в аркоплексе Ногалес.
Работа в последнюю смену прошлой ночью позволила ему нынче утром выспаться. Странное дело, но чем старше он становился, чем усерднее работал, тем меньше, казалось, нуждался в сне.
«Вот когда умру, тогда и буду готов уйти в отставку», — размышлял он, когда прибыл в морг. И знание, что накопившаяся у него пенсия обеспечит ему роскошные похороны, его почему-то мало радовало. Чудесная тема для размышлений, когда идешь извилистым путем к холодной мертвецкой. Туда, где в цилиндре из промышленного формагаза, предназначенного сохранять мягкие части тел, одновременно предотвращая разложение, содержались останки Джорджа-Уэйна Андерсона-Бруммеля, не тронутые скавами.
Одиннадцать часов наступило и миновало. А потом и двенадцать. Начался отсчет послеполуденного времени. И никто по имени Андерсон, или Сурци, или Бруммель не появился в морге Ногалеса, дабы опознать, оросить слезами, осыпать проклятьями или же как-то иначе ознакомиться с телом Андерсона-Бруммеля. Морг не был любимым местом, где можно убить время. Покуда Анхель Карденас ждал, его постепенно одолевало нетерпение, потом досада и, наконец, голод.
В два тридцать он чпокнул свой спиннер и запросил идент самозванной не-супруги Андерсона-Бруммеля. Никто не откликнулся. Это могло быть хорошим признаком, если молчание означало, что она на пути к моргу. Но могло быть и плохим, потому что дом должен был автоматически переадресовать звонок на то средство связи, какое она носила с собой. В суматохе и беспокойстве момента она могла и выключить его. Возможно, но маловероятно. Граждане теперь просто не путешествовали без постоянного контакта с остальной цивилизацией.
Однако всякое возможно, напомнил он себе. Особенно на Полосе, где жизнь полицейского бывала самой разной, но никак не скучной. Поэтому он подождал еще полчаса, прежде чем интуиция и желудок выгнали его из морга и погнали через людодвиг в Административный отдел.
Для входа в командный центр СФП Ногалеса требовалось миновать несколько более строгую систему безопасности, чем при визите в морг — или, если уж на то пошло, в «Студеное кафе». Необходимость в сложных мерах предосторожности была вызвана отвратительно большим числом личностей и организаций, имевших зуб на полицию. Эти добрые люди периодически пытались дать выход своим чувствам, взрывая все подряд: от счетчиков на автостоянках до отдельных полицейских и целых городских кварталов. Шедшая последние сто лет во всех сферах цивилизации миниатюризация затронула и область взрывчатки. На тех, кто вполне мог стать мишенью таких обид, лежала обязанность свести к минимуму индивидуальный доступ для врожденно недовольных.
Поэтому Карденасу пришлось пройти через коридор, в котором находилось не меньше пяти постов безопасности, причем на первом и последнем работали живые люди, а на трех промежуточных — машины. У него проверили идент-браслет, измерили рост, вес и плотность тела, просканировали сетчатку глаз, измерили (и не нашли простой) кору головного мозга и должным порядком пропустили его в святая святых Севамериканской Федеральной Полиции, Ногалесское отделение.
За исключением болтовни переходящих из отдела в отдел полицейских и обслуживающего персонала из штатских, в просторном помещении было так же тихо, как в парке Сагуаро во вторник утром. В каждом открытом кабинете имелся свой глушак. В рабочее время все они были включены. В каждом из тесных кабинетов мог царить шумный хаос из брани ссорящихся полицейских, криков подозреваемых или тирад и бреда почти неуправляемых пьянчуг и психов. Но ни единого звука не вырывалось за пределы невидимых аннулирующих шум стенок, которые были намного действенней, чем тонкие перегородки из пластидосок, разделявших дежурный этаж на множество каморок.
Карденас шел через этот лабиринт извилистым путем мимо занятых делом техников, патрульных и бюрократов, огибая самодвижущиеся тележки с документами и подносы с едой, пока не оказался перед тем кабинетом, который искал. Прозрачная перегородка позволяла видеть Хаяки, увлеченно и оживленно беседующего с Дрози Семагарией. Хотя губы их шевелились, а Карденас находился не более чем в паре метров от них, до него не доносилось ни звука. Тем не менее, он мог без всяких усилий уловить суть их разговора. Хорошие интуиты неизменно делались блестящими мастерами чтения по губам, что оказывалось чуть ли не побочным продуктом их основной тренировки.