А теперь от того, что Лейси говорила с ним, смеялась, и все это время не понимала, что она уже знает его, мне нехорошо. Это так сводит с ума, что я не могу это вынести.
- Как думаешь, что они там с ней сделали? - спрашиваю я, сомневаясь, что хочу услышать ответ.
- Препарировали, — отвечает Миллер, выплюнув кусочек ногтя. - Вскрыли ей голову и вытащили все кусочки мозаики, а потом сложили снова, чтобы получилось счастливое лицо. Как будто она теперь не настоящая.
- Мы этого не знаем, - говорю я. - Может, внутри она все та же. Она просто не помнит.
- А если и не вспомнит? - Он поворачивается ко мне, по его щеке течет слеза. - Ты и правда думаешь, что все может быть как раньше? Она пуста, Слоан. Она теперь — живой труп.
Я не хочу верить в это. Я смотрю на возвращенцев уже больше двух лет, и хотя наше общение не заходит дальше случайных разговоров в очереди, я уверена, что они все еще люди. Просто... отполированные, как будто все прекрасно. Им промыли мозги, что-то в этом роде. Но они не пусты. Не может этого быть.
- Было бы лучше, если бы она умерла, - шепчет Миллер. Я подскакиваю и яростно смотрю на него.
- Не говори так, - говорю я. - Она не мертва. Потом, через какое-то время, мы попробуем снова. Может, она не узнает тебя, Миллер. Но ее сердце узнает.
Он качает головой, избегая встречаться со мной взглядом.
- Нет. Я сдаюсь. Я отпущу ее, как мне и сказал психолог.
После того, как ее забрали в Программу, мне, Джеймсу и Миллеру предписали пройти две недели ежедневной интенсивной терапии, помимо наших обычных процедур. Их интересовали детали, те вещи, которые можно было бы использовать в ее лечении. Но на самом деле, я думаю, они пытались выяснить, не были ли и мы заражены. К счастью, нет.
Я хочу сказать Миллеру, чтобы он не торопился, подождал и попробовал завоевать ее снова. Но каким-то образом я знаю, что он прав. То, как Лейси выглядела, то, что она делала. Она уже не та. И, наверное, никогда не станет прежней.
Я помню, как Миллер в первый раз встретил Лейси. Я подвела его к нашему столику, надеясь познакомить их, но Лейси стояла в очереди в столовую и спорила с женщиной за стойкой. На ней было то нелепое платье в черно-белую полоску, из-за которого она была похожа на Биттлджуса. Но у Миллера на лице сразу появилось щенячье выражение. Он подвинулся ближе и сказал нам с Джеймсом, что именно о такой девушке он и мечтал — такой, которая сведет с ума его мать.
Я толкнула его в плечо, но Джеймс, который сидел за столом, рассмеялся.
- Не делай этого, друг, - Джеймс сказал ему с усмешкой. - Она — черная вдова. Она таких олухов, как ты, на завтрак ест.
А Миллер только улыбнулся, как будто эта идея понравилась ему. Убедить Лейси было не так просто. Но когда они, наконец, стали парой, они были счастливы. Они были так счастливы.
- Прости, Миллер, - тихо говорю я. Он кивает и потом внезапно поворачивается, чтобы обнять меня. Я кладу ему ладонь на шею, а он сжимает меня так сильно, что я едва дышу. Я не говорю ему, что все будет хорошо, потому что не знаю, могу ли надеяться, правда ли это.
Как раз в этот момент в гостиную заходит Джеймс, кусая яблоко. Он смотрит на нас, наклоняет голову, как будто оценивает ситуацию. Откусывает яблоко еще раз и, подойдя к нам, наклоняется, чтобы обнять нас.
- А я могу получить немного любви? - Он задает один из своих глупых вопросов, как всегда, когда пытается убедиться, что мы не слишком печальны. Он хочет отвлечь нас. Он громко целует Миллера в щеку, и я смеюсь и отталкиваю его.
Джеймс выпрямляется, но Миллер просто стоит, не говоря ни слова. Лицо Джеймса мрачнеет, и он смотрит на меня с упреком, как будто говорит, что я не должна была позволять Миллеру так расклеиваться. Я пожимаю плечами, ведь я не хотела.
Джеймс осматривается в комнате, чтобы решить, что делать дальше, идет к каминной доске и берет последнюю семейную фотографию.
- Приятель, - говорит он, глядя на Миллера, - твоя мама на этой фотографии просто потрясная.
- Иди к черту, - говорит Миллер. Он стоит в дверном проеме и снова кусает ноготь большого пальца. Они заводят этот разговор каждый раз, когда Джеймс видит мать Миллера, которая, и правда, очень симпатичная. Она не замужем, растит Миллера в одиночку. У нее светлые волосы. Она носит короткие юбки и, возможно, увлечена моим несносным бойфрендом, который, по ее словам, станет «сердцеедом», когда вырастет. Уж точно. Если только я не вмешаюсь.
- Я просто хочу сказать, - говорит Джеймс, подойдя обратно к дивану и плюхаясь рядом со мной, - Что если бы у меня не было ее, - он показывает на меня большим пальцем, - я мог бы быть твоим новым отчимом.