Мои крики разорвали полуденную тишину. Я оглянулась и увидела, что Джеймс еще далеко. Я не умела плавать, но побежала, что есть сил и прыгнула в воду вслед за Брейди. Как только я ударилась о воду, холодная вода хлынула мне в нос. Я задыхалась, отчаянно барахталась.
- Брейди! - я пыталась кричать, но захлебывалась водой.
Позади меня раздался еще один громкий всплеск, и я поняла, что это был Джеймс. Я думаю, что он даже не заметил меня, проплывая мимо. Он был таким же хорошим пловцом, как и Брейди. На берегу лежало бревно, один его конец выдавался в воду, и я уцепилась за него и стала смотреть.
Течение было таким быстрым, что тащило мои ноги под воду, а я вцепилась в бревно. И потом я увидела Брейди, он качался на поверхности воды, лицом вниз. Он не плыл. Я снова закричала, указывая на него, и смотрела, как его тело бьется о камень, еще и еще. Руки Джеймса яростно молотили по воде, но Брейди был слишком далеко.
Я начала плакать, рыдания сотрясали мое тело, которое обвилось вокруг бревна. Когда тело Брейди ударилось об еще один камень, оно оставалось там достаточно долго, чтобы Джеймс дотянулся до него. Джеймс ударился о камень, вскрикнул, но вытащил Брейди на берег и стал делать ему искусственное дыхание.
Джеймс неистово стучал ему по груди, вдыхал воздух ему в легкие. Но с того места, где я была, я видела, что даже если бы Брейди и не был переполнен водой, шея у него была сломана. Его голова странно свешивалась на бок; глаза смотрели в пустоту.
Мой брат — мой лучший друг — был мертв.
Я почувствовала, как мной овладевает спасительное оцепенение. Джеймс кричал, звал на помощь. Он встал и стал искать меня, прикрыв глаза рукой от солнца. И я отпустила ветку, позволив холодному течению утащить меня под воду.
Я пыталась утонуть и, по правде говоря, это было бы не так уж сложно. Течение было достаточно сильным, чтобы держат меня под водой. Я надеялась, что потеряю сознание, и что воспоминания о том, как мой брат в последний раз смотрит на меня, исчезнут. Я не могла жить дальше. Не могла посмотреть в лицо моим родителям. Моей жизни.
Но потом Джеймс схватил меня за шею, вытащил на берег, уложил на спину. Я захлебывалась, вода лилась у меня изо рта. Уши были заложены, но я видела, как Джеймс, склонившись надо мной, хлопает меня по щекам, чтобы я не теряла сознание. Когда я, наконец, могла держать глаза открытыми, он побежал к полотенцу, где был его телефон.
Джеймс спас меня. Но он не смог спасти Брейди — никто из нас не смог. В конце концов, мы сделали так, как нам сказал мой брат, мы заботились друг о друге. Иногда вина тех, кто выжил, была настолько сильной, что мы не могли выносить ее, наш общий секрет, который мы не выдавали. Но мы были всем, что у нас осталось.
* * *
Пока я сижу дома у Джеймса, в понедельник утром, и смотрю, как он медленно просовывает руку в рукав рубашки, которую я выбрала, думаю, что именно он всегда делал всю работу. Джеймс был моей опорой. Теперь же эта его часть сломана, заражена. И, как и в тот день у реки, я хочу отпустить все, уйти под воду.
- Я принесла пирожков, - говорю я, отбрасывая волосы, а он садится и смотрит в окно.
- Когда похороны? - спрашивает он так тихо, что я едва его слышу.
Я проглатываю комок в горле. В субботу вечером, после того, как я ушла от Джеймса, я заглушила все чувства, превратилась в машину, которая делает все необходимое, чтобы поддерживать в нас жизнь. Вместе. Когда я пришла домой, родители сказали мне, что мать Миллера звонила им и говорила с ними.
- У них не будет похорон, - говорю я. - В Программе считают, что они могут спровоцировать еще больше самоубийств, так что только его мать может хоронить его. - Улыбка Миллера, его лицо моментально появляются у меня в голове, но я быстро прогоняю их. Нет времени скорбеть.
Джеймс крепко сжимает губы, в глазах появляются слезы.
- Это была моя вина, - говорит он. - Как и тогда, с Брейди. Я опоздал. Я не должен был оставлять его.
Я обнимаю Джеймса.
- Миллер был болен, Джеймс. Мы ничего не могли сделать.
Он поворачивается ко мне.
- А Брейди? Я был там и не смог спасти его.
У меня сердце ноет, но я не могу позволить себе думать о Брейди, не сейчас, когда мы должны пойти в школу.
- И я тоже не смогла. Что сделано, то сделано. Тебе нужно собраться.
Джеймс протягивает руку и кладет ладонь мне на щеку, и я поворачиваюсь к нему.
- Я не могу, - бормочет он.
Я смотрю в его голубые глаза, мне ужасно страшно, но я прижимаю лоб к его лбу.
- На этот раз я спасу тебя, - шепчу я. - Я спасу нас обоих.
Джеймс крепко прижимает меня к себе, прячет лицо у меня в волосах, и я глажу его по спине, пытаюсь его успокоить. Я никогда не чувствовала себя сильной, ведь так много всего я не могу контролировать. Но теперь я должна быть сильной. Потому что я — это все, что у нас осталось.