Дрей в стотысячный раз за это время решила позвонить Медведю. Он схватил трубку, не дослушав до конца первый звонок. Дрей спросила:
— Есть что-нибудь новое?
— Дэнли и Пэлтон только что еще раз туда ездили. Машина все еще стоит. — Голос Медведя звучал тревожно. — Ключ торчал в замке, как будто кто-то в спешке отступил. И Пэлтон, э-э…
Дрей с силой сжала телефонную трубку:
— Что?
— Пэлтон нашел на земле следы крови. Возле машины. Слушай, мне вообще не нужно было тебе об этом говорить…
Дрей почувствовала, как у нее вспыхнули щеки:
— Не мели ерунды… не нужно было говорить…
— Но мы еще ничего не знаем. Может, это просто был енот, которого сбила машина…
— А ключ в замок тоже енот вставил?
— Они вызвали туда наших экспертов. Они все еще работают на месте. Кровь смыло дождем, прежде чем их фургон взобрался на холм. Но криминалисты нашли на ключе отпечаток большого пальца — масло на обратной стороне помогло ему сохраниться, несмотря на мокрую погоду. Они пробьют отпечаток по базе данных, как только доберутся до лаборатории.
Дрей потянулась к «Беретте», ее пальцы сомкнулись на приятной твердости приклада — это всегда давало ей ощущение надежности:
— Давай поедем туда и устроим шмон.
— Мы уже много раз об этом говорили, Дрей. И именно ты высказывалась в том духе, что законы нужно соблюдать всегда. Даже если бы мы и смогли доказать, что это действительно его кровь, то ее обнаружили на муниципальной земле. А если это не его кровь, то мы никак не сможем связать ее с ранчо, у нас нет доказательств.
— Черт возьми, — Дрей несколько раз глубоко вздохнула.
— Мы работаем по всем направлениям. Таннино договаривается с прокурором и судьей, Дэнли и Пэлтон прочесывают территорию, Томас и Фрид здесь со мной составляют все необходимые для дела документы. Гуеррера был готов забраться туда в одиночку, Таннино отправил его на наблюдательный пост, просто чтобы он заткнулся. Он следит за воротами ранчо — работает профессионально, как всегда. Все принимают это дело очень близко к сердцу, это даже не обсуждается. — Медведь старался говорить небрежным тоном, но его вздох выдавал все его опасения. — Уверен, что Тим покажется где-нибудь живой и невредимый и посмеется над всем этим цирком.
Дрей не хотела задавать этот вопрос, но слова сорвались с губ помимо ее воли:
— Сколько там было крови?
Последовавшая за этим мучительная пауза вызвала у нее ассоциации со звонками с соболезнованиями, которые они получали после смерти Джинни.
— Много, — сказал Медведь.
Они били его, чтобы разбудить. Били, чтобы заставить шевелиться. Били кулаками и резиновыми подошвами. Когда его ненадолго оставили в покое, на стену повесили колонку, из которой через неравные промежутки времени доносились оглушительные звуки — жуткое шипение, скрежет, как будто мелом возили по доске. Сначала они менялись посменно. Рэндел задавал вопросы, говоря тихим и спокойным голосом, даже когда вытирал алую кровь с костяшек пальцев жесткой тряпкой. На этой стадии они еще били аккуратно, чтобы ничего не сломать — это будет марафон, а не спринт. Им нужно было оставить много возможностей для ужесточения наказаний.
После того как Рэндел ударил Тима прикладом в правый глаз, глаз распух и закрылся. Одежда Тима была порвана, часы Уилла разбились, но все еще болтались у него на запястье. Тим ушел в себя, как его учили на выездных тренингах в академии. Три летних месяца на жаре в Северной Каролине Тим отбивался от комаров, а его инструктор костяшками пальцев, подкрепленными кастетом, вколачивал в Тима четыре основных принципа: выживи, уклоняйся, сопротивляйся, сбеги.
Тим начал с того, что перебрал по винтику их с Дрей дом, комнату за комнатой, шкаф за шкафом. Он мысленно откручивал и прикручивал обратно все съемные части своей отверткой из второго набора инструментов. Тим слышал, как он мычит, стонет и кричит, но с удовольствием отметил, что он не выдал Ли.
Пока Рэндел показал наибольшее умение, хотя и Хендерсон тоже удивил Тима. Он надавливал на хрящи трахеи, плечевое сплетение, подъязычный нерв, оставаясь при этом отстраненным и по-научному сосредоточенным. Тим был впечатлен, он не ожидал такого поведения от врача-ортопеда, у которого не задалась карьера. У Чеда привычки и склонности к насилию явно не было: он редко вкладывал всю силу в свои удары и вздрагивал от отдачи. Единственный настоящий перелом Тим получил, когда в действе решила поучаствовать Вайнона. Он рассмеялся в первый раз, когда она его ударила. Рэндел решил поддержать ее и продемонстрировал, как надо бить, на ребрах Тима. После этого Тим перестал смеяться.