— Как это?
— Нет статьи за жестокое обращение со взрослыми. Если бы в законодательство внесли такой пункт, то пришлось бы арестовать всех, кто хоть раз пробовал «садо-мазо». Что бы ни делала Ли, создается такое ощущение, что все это она делает добровольно. В нашем случае явно присутствует словесное оскорбление и оскорбление действием, но для того чтобы выйти на эту статью, нужны обвинения в принуждении жертвы, а у нас их нет и вряд ли они будут.
— И что вы предлагаете? — Уилл стукнул себя рукой по колену. — Просто оставить ее в секте?
— Да. Я понимаю, вы расстроены тем, что не можете уговорить ее вернуться. Но она взрослый человек. Ваше богатство не дает вам права использовать какие-то другие методы, чтобы забрать ее оттуда. — Дрей обратилась к мужу: — Да ладно тебе, Тим. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Давайте поговорим начистоту. Вы могли бы послать Роуча…
— Руча.
— …на поиски. Таннино мог бы поручить это дело кому угодно, но он поручил его фрилансеру, и этот фрилансер мой муж. — Голос Дрей смягчился. — Вы предпринимаете попытки обезопасить свою дочь. И я прекрасно вас понимаю после всего, через что мне пришлось пройти. Но не стоит забывать: если моему мужу удастся вытащить вашу дочь, он первый окажется под ударом.
— Этого не случится. Что бы вы ни сделали, проблем с законом у вас не будет. Я обещаю.
Дрей встала:
— При всем должном уважении к вам, мистер Хеннинг, этого вы обещать не можете.
Она поставила свой недопитый бокал на стойку и вышла из комнаты.
Уилл ухмыльнулся:
— А она не робкого десятка.
— Да, сэр.
— Ну, что там с почтовым ящиком до востребования? Как идут переговоры с инспектором?
— Личное общение у нас с ним не складывается. Может, попробовать по почте?
Уилл от души рассмеялся.
— Мне нужна маскировка, чтобы никто из членов секты меня не узнал. Уж слишком часто мое лицо в прошлом году мелькало в новостях.
Уилл просиял:
— Завтра утром я вам пришлю самого модного голливудского гримера. В девять подойдет? Знаете, когда все закончится, я подарю вам билеты на хоккей. Лучшие места достану.
Когда Тим встал, Уилл сказал:
— Руч вас проводит.
Руч появился как по мановению волшебной палочки. Уже в дверях Тим остановился:
— Дайте мне ваши часы.
— Отличная интонация. Я обязательно позвоню вам, когда у нас начнется очередной кастинг.
— На работе мне дадут фальшивку. А ребята, с которыми мне придется иметь дело, могут в этом разбираться.
Эмма недовольно скривилась, но Уилл стянул с запястья свои «Картье»:
— Эти часы стоят тридцать тысяч долларов. Приглядывайте за ними.
— Обязательно.
Руч молча проводил Тима до выхода.
Дрей сидела в машине:
— Не знаю, как у других фрилансеров, Тимоти, но у тебя с послужным списком беда.
Тим выехал за ворота. Проехав несколько кварталов, он сказал:
— Ты права. Я насчет того, что ты там сказала.
— У них красивый дом, но очень холодный, словно антисептиком обработанный. Он хочет, чтобы собака лежала на диване, она не хочет. Он хочет, чтобы собака была в гостиной, она не хочет. Представляешь, какие они родители. В этом доме доминирует нервозность Эммы. Она действует и на Уилла тоже. Ведь члены семьи всегда делят эмоции поровну. Из-за ее причитаний дочь была лишена возможности пройти через обычные подростковые проблемы. Это ударило бы по мученическому образу матери, — Дрей говорила сухо, ее мать тоже имела монопольное право на страдание в семье.
— Готов побиться об заклад, Ли была им обузой.
— Готова побиться об заклад, что от нее требовалось, чтобы она была тихой и незаметной. А она наверняка часто не подпадала под это определение.
Тим подумал, что он сам еще в детстве узнал, что открывать душу людям нельзя, что это чревато, и научился черпать силы в себе. Это помогло потом, когда ему по долгу службы приходилось убивать.
— Этим людям наплевать на тебя так же, как им наплевать на частного детектива, который погиб, выполняя их задание. Им только нужно, чтобы кто-то привел им дочь. Чтобы их грязное белье не стало всеобщим достоянием. Если не выйдет, они постараются найти козла отпущения.
— Но с моей безупречной репутацией мне нечего бояться.
Дрей рассмеялась:
— Я просто хочу сказать: на всякий пожарный держи парашют при себе.
15
На дальнем конце Зала роста Стэнли Джон бил в барабан. Этот ритмичный звук действовал успокаивающе, облегчая Ли ее работу — она расставляла перевернутые стулья. Ее руки были в синяках и кровоподтеках.